путана в роли директора-попечителя института благородных девиц.
– Я сопровождаю респектабельных людей и, между прочим, пользуюсь большим спросом. Моя ставка превышает среднюю по агентству как минимум в три-пять раз.
В «Пчеле Майя» я нашел свою Анюту. Она тоже была эскорт-герлз.
– Рад за тебя.
– Правда?
По-видимому, она жаждала поддержики и, услышав от меня одобрительный отзыв, заметно приободрилась.
– Кто у вас там сейчас заправляет? Может, у нас есть общие знакомые?
– Миледи. Но она постоянно в отъезде.
Значит, все-таки она. Ей еще долго предстоит находиться в отъезде, подумал я. А если она вздумает вернуться, придется ей париться в местах не столь отдаленных. Хотя как знать. Если Богуславский пробьется во власть, ее ждет триумфальная встреча.
– Ты знал ее?
– Заочно. Общаться не приходилось, – соврал я, чтобы уйти от опасной темы.
– А теперь ты где?
– В «личке». Охраняю одну состоятельную даму. Охранял...
– Ты ее любовник?
Даша выказывала хорошее знание жизни и ничуть не стеснялась той прямолинейности, с какой это знание выплескивалось наружу. Я заметил за ней еще одну особенность: она разговаривала со мной на «ты», хотя раньше обращалась только по имени-отчеству. Что ж, можно было себя поздравить: в ее глазах я заметно помолодел.
– Ладно, не тушуйся, – вывела меня из затруднительного положения Даша, – мне это совсем неинтересно.
– Кстати, что слышно о твоем отце? – спросил я как бы невзначай.
– О каком отце? – насторожилась она. – Нет у меня никакого отца. О матери ты знаешь, ее убил какой- то маньяк... Я до самого последнего момента не подозревала, кто она мне. Потом нашла в ее личных вещах кое-какие письма, документы, фотографии... Она украла у меня мое детство. Но я ее ни в чем не виню...
Даша говорила мне что-то еще, сообщая какие-то подробности, касающиеся ее матери, а я думал, где тут правда, а где ложь, и не скрывается ли за всей этой словесной мишурой что-то более существенное, например связь с ее мафиозным папашей. Ведь кто-то предложил ей работу в «Пчелке», кто-то проталкивал ее наверх, обеспечивая ее безбедное существование заведомо завышенными гонорарами, кто-то проявлял заинтересованность в ее судьбе. Я знал, кто этот кто-то почти с абсолютной уверенностью, но знала ли об этом Даша, вот вопрос.
– В Непал ты тоже по работе или просто так, отдохнуть, развеяться? – спросил я, когда она закончила свой рассказ.
– И просто, и не просто. Мне надо сменить обстановку. Хочу забыть одного человека...
Она запнулась, не будучи уверена, стоит ли продолжать.
– Но это мои проблемы. Официально я сопровождаю Эрнста. Он должен написать книгу. И я, между прочим, буду в ней главной героиней. Ну, не главной, а одной из главных.
– Это он тебе так сказал?
– Он пишет по заданию нашего агентства. У нас есть соответствующее соглашение, где все оговорено, в том числе и мое участие. Сумму премиальных я разглашать не буду, но она немаленькая.
– О чем это вы так мило воркуете? – вмешался в наш разговор вынырнувший неизвестно откуда Эрнст. – Там уже разносят ужин – рассольник из гусиных потрохов, бифштекс на рашпере, разумеется, холодный или разогретый на электроплитке, э-э-э, котлеты в папильотах с мышками картофельными, что-то еще... А, миндаль жареный и торт королевы Изабеллы с чаем. Каково?
– Встретимся после ужина, – кивнул я Даше.
– Вы не составите нам компанию в преф? – поинтересовался Эрнст. – Ваш друг уже дал свое согласие.
– С удовольствием. А кто четвертый?
– Главврач кумысолечебницы. Он едет в Азию распространять свой опыт.
– Любопытно. В Азию со своим кумысом.
– Вот именно что со своим. Он вам еще не предлагал? Значит, предложит.
Меню ужина действительно состояло из блюд, перечисленных писателем. Он упустил лишь печенье альбертовское и кюммелькухен шоколадный. Отведав всего понемножку, мы с Игнатием уселись у стола по диагонали – с таким расчетом, чтобы наши партнеры по преферансу – Эрнст и главврач кумысолечебницы – расположились подобным же образом. Последним, кстати, оказался веселый и коммуникабельный «агент» ФСБ, тут же предложивший нам вкусить всю прелесть чудодейственного напитка, который он предусмотрительно взял с собой.
– Под влиянием кумыса, да будет вам известно, мужская сила приумножается. Никакой «Виагры» не надо.
Мы горячо поблагодарили его за столь заманчивое предложение и пообещали прибегнуть к испытанному средству как-нибудь в другой раз.
– Вы когда-нибудь занимались любовью на борту воздушного судна? – спросил главврач с ленинским прищуром.
– Нет, – ответил за всех Эрнст.
– Обязательно займетесь. Если выпьете стаканчик кумыса, – сказал он убежденно и раздал карты.
Я взглянул поверх карточного веера на Дашу, которая, кажется, готовилась ко сну в другом конце салона, и сосредоточился на игре.
– А что нужно сделать, чтобы нейтрализовать действие вашего снадобья? – спросил Эрнст.
– Ничего. Все пройдет само собой.
– Само собой?
– Лучшее средство от любви – бег в противогазе, – по-армейски пошутил Игнатий и сделал ход. По- видимому, служа в морской пехоте, он играл не только в преферанс и не только на интерес.
– А я, пожалуй, выпью, – решился наконец Эрнст. – Налейте.
Действие кумыса сказалось буквально через полчаса: писатель сделался необыкновенно оживлен и разговорчив, причем на строго определенную тему. Возможно, на него так подействовало появление Даши, которая решила повременить со сном и чуть позже присоединилась к нашей компании.
– Представляете, в моем последнем романе, – без умолку трещал он, – допущена опечатка, которую заложил я сам, собственноручно. Вместо того чтобы написать: «Альбина спала, нахмурив чуткий лобик», я уверенной рукой вывел – «лобок».
– Эрнст, ты опять пошлишь, – выговорила ему Даша, не удержавшись, впрочем, от улыбки.
– Все, заканчиваю. Еще один маленький штрих. Как-то ехал я в купе с одним настоящим полковником. Он оказался заядлым коллекционером, но очень специфическим коллекционером. У каждой женщины, с которой переспал этот бравый вояка, он брал волосок. С того самого места, которое имела привычку нахмуривать Альбина...
Даша в отместку вырвала у него карты и разбросала их по столу, прервав тем самым нашу едва начавшуюся игру.
– Вот вам за то, что не умеете вести себя в дамском обществе, – запальчиво проговорила она.
– Полковник складывал их в медальон, который повсюду таскал с собой, – продолжал Эрнст, на всякий пожарный защищаясь от воинственно настроенной Даши локтем. – Теперь полковнику никто не пишет. Он пьет кумыс и сочиняет мемуары...
Все закончилось шумной возней и символическим избиением художника слова. Мы смеялись так громко, что на нас стали со всех сторон цикать недовольные пассажиры; оказалось, уже глубокая ночь, и все, как это ни странно, спят.
– Дорогие соотечественники, – обратился к нам главврач шепотом. – Прежде чем погрузиться в праведный сон, позвольте предложить вам честный обмен. Дело в том, что я собирался в дорогу второпях и
