обнаружился полиэтиленовый мешок, в котором лежали четыре золотые чаши, инкрустированные драгоценными камнями.
Уходя от Беспалко, Анисимов спросил, как Юра обычно объяснял свои воскресные поездки в город. Василий Михайлович помялся немного и ответил: «Так торговал. На рынке». – «Чем же?» – «Ну из поездок своих не пустой же приезжал. А то, что за радость гильзы старые собирать. Но откуда он эти драгоценности взял, не разумею. Эх, парень! За них и убили моего мальчика…»
Уже по пути в город Анисимов снова связался с райотделом и попросил срочно, но тихо опросить торговцев на центральном рынке. А капитана обрадовали новой информацией: Белецк точными данными не располагал, архивариус смогла лишь перечислить ничего не значащие номера томов, которые заказывал учитель, зато в Монастырском музее сообщили определенно, что Валентин Владимирович Торопов интересовался так называемой архиерейской сокровищницей. Часть ее до сих пор числилась утерянной, а остальное хранилось в Монастырске, Белецком областном историко-архитектурном музее, Эрмитаже и Оружейной палате. Анисимов мог радоваться. Дело закрутилось.
Уже к вечеру опера, «прозондировав» рыночных торговцев, принесли новые сведения: в то злополучное воскресенье парень, по всем приметам схожий с исчезнувшим Юрой Беспалко, удалился вместе с двумя «быками» из бригады Рябова, который, как известно, являлся подчиненным главного местного авторитета по кличке Каштан…
Сейчас, ранним утром, подъезжая к зданию гостиницы «Центральная», Анисимов был преисполнен противоречивых чувств. С одной стороны, он, кажется, почти раскрыл убийство, причем в кои-то веки появлялась возможность «прищучить» защищенного со всех сторон главного местного «упыря» – господина Каштяну. Ведь что ни говори – но не решились бы бандиты Рябова на такие крутые действия без санкции руководства. Значит, в ответе за одно, а то и за два тяжких преступления будет прежде всего Каштан.
Но, с другой стороны, Анисимов понимал, в какую борьбу он вступал. Против него был не только некоронованный глава Монастырска со своими бойцами, но и собственное ментовское начальство. Глава УВД района полковник Косых являлся неплохим знакомым Каштана, во всяком случае, приглашался им на всякие торжественные мероприятия, ездил с товарищем Антоном на охоту, ходил в сауну, вместе с мэром собрался даже, кажется, поддерживать монастырского крестного отца на будущих выборах в областную Думу…
Это, конечно, были все слухи. Ну не совсем слухи, но все же неофициальная информация. А на практике при любом раскладе, даже если обнаружатся неопровержимые улики против того же Рябова, местный суд не то что Каштана пальцем не тронет, но и его бригадира освободит под барабанный бой. А уж если дорогой Антон выпишет из столицы толкового адвоката!
Да и это в лучшем случае. Есть все шансы потерять дело еще до суда. С таким «следаком», как Ващенко, который даже не соизволил вчера прибыть на место преступления, можно слепить из дерьма целый торт, а из хорошего материала, наоборот, свалять кучу…
Анисимов курил, глядя прямо перед собой, и не выходил из машины. Опера заворочались, скрипя кожей сидений.
– Олег, ты что там? Не заснул? – позволил себе фамильярность Петренко.
Анисимов упорно молчал.
– Сам же подгонял, говорил, что надо торопиться. Встали ни свет ни заря! А теперь сидишь и куришь. Олег? Ты слышишь?
Анисимов затушил окурок в пепельнице, кивнул водителю:
– Если что, Васильич, беги к нам. Только ребятам не забудь звякнуть. А машину не глуши. Пусть под парами стоит.
– Понятно, Олег Михайлович. Только…
– Что?
– Сейчас еще восьми нет. Чего этим бандюкам в такое время в офисе светиться?
– Не резон. Они рано встают. Надо за рынком смотреть. Всякое может случиться.
– Так это на рынок надо идти. Не в офис же.
– И то верно, Олег, – встрял Петренко. – Может, по рынку прошвырнемся? Их здесь долго еще не будет.
В этот момент, опровергая утверждение Петренко, к гостинице медленной походкой приблизились двое парней в кожаных куртках, открыли дверь, спокойно прошли внутрь. Оперативники даже с расстояния в пятьдесят метров сразу определили, кто это.
– Виктор Ломакин, Тимофей Глызин, – сказал Анисимов, перекладывая табельный «макаров» во внутренний карман куртки. – Пошли.
Когда он уже входил в гостиницу, то подумал, что сомнениям здесь нет места. Ему вдруг вспомнился обтянутый ряской труп учителя, его ношеный пиджак и стоптанные ботинки…
Поэтому, когда администраторша, тряся пухлыми телесами, во главе двух полусонных охранников пыталась встать у него на пути, повторяя: «Вы куда идете? Куда идете? Это гостиница! Сейчас милицию вызову!», не стал ничего говорить и предъявлять свою красную «корочку», а просто грубо отодвинул ее в сторону и рванул к металлическим дверям офиса. Остальные оперативники быстро скрутили руки охранникам.
Дверь в офис была приоткрыта. Оттуда выходила уборщица, гремя ведрами. Анисимов сшиб ее с дороги, ворвался внутрь. Петренко и Сухариков страховали его с боков. Горбатенков и Васильев, которых пригласили на всякий случай из другого отдела, замыкали группу.
Лом и Тимофей только что плюхнулись в глубокие кресла и закурили. Они собирались, видимо, что-то обсудить, но ворвавшиеся менты резкими ударами свалили их на пол, заставив сложить руки на затылке.
– Лежать и не двигаться, – приказал Анисимов, проходя по комнатам. – Богато живете, ублюдки. И зачем это вам? Сидели бы по шалманам и трескали водку. А то, ишь ты, компьютер со сканером поставили!
– Вы не имеете права, – просипел Лом. – Сейчас сюда Антон Артурович приедет.
– Не приедет. Нужны вы ему больно, – Петренко слегка ткнул ногой Лома под ребра. – Лежи тихо, сука. А то инвалидом еще до зоны сделаю.
– Какой зоны? – заикаясь, спросил Тимофей. Он приподнял голову, за что удостоился от Петренко крепкого удара по затылку.
– Ты мне не отключи его раньше времени. Он нам много интересного должен поведать, – Анисимов присел на корточки, приподнял голову Тимофея за подбородок. Глызин явно был слабее характером, поэтому «колоть» надо было именно его. – Ты пацана замочил? Говори!
– Какого пацана? Я ничего не знаю!
– Коля, – Анисимов повернулся к Сухарикову, – отведи второго урода куда-нибудь да закрой на ключ, а то он нам здесь мешать будет. Только обыскать не забудь.
– Откуда у тебя это? – спросил Сухариков, вытаскивая из карманов Ломакина вместе с увесистым бумажником толстую золотую цепь явно старинной работы.
– Обычная пацанская цепь, – отдувался покрасневший как рак Лом, – в любом ювелирном купить можно.
– Хороша цепь, – Анисимов повертел ее в руках. – Просто отличная цепь. Первый вещдок.
– Какой еще вещдок? – взорвался было Лом, но, получив увесистый удар в спину, умолк. Сухариков отвел его в кухню и плотно закрыл дверь. Ломакин воспользовался тем, что остался один, и стал судорожно лазить по ящикам в поисках телефонной трубы. «Алена, мать твою, ты же вчера где-то здесь мобильник свой посеяла. Где он?» Сотовый нашелся на подоконнике. Потея от напряжения и все время оглядываясь на дверь, Ломакин отстучал номер Рябова.
– Итак, пацан, перспектива у тебя хреновая. Говорю честно, – Анисимов усадил Тимофея на стул, а сам встал перед ним, низко наклонившись, сверля холодным взглядом испуганного бандита.
– Ч-что я? Я ничего не делал…
– Это ты потом адвокату будешь базарить. Мне же давай по существу. Итак! Этого парня знаешь?
Анисимов показал фотографию Юры Беспалко, увеличенную со школьного снимка класса. В глазах
