— Какой пистолет? — ловя ртом воздух, спросил Рогожин.
— «Макаров» под девятимиллиметровый калибр.
Баллистическая экспертиза подтвердила идентичность. Ваш брат хранил ствол в тайнике, но при обыске мы обнаружили пистолет. Ствол был вычищен…
Может, вы присядете? — Кириллов встал, уступая место Рогожину.
Дмитрия покачивало. Известие, принесенное этим нескладным парнем, подействовало на него оглушающе. Он был готов принять удар с любой стороны, но брат!..
— Продолжай! — Дмитрий положил руку на плечо следователю, и тот ощутил ее свинцовую тяжесть.
— Ваш брат не похож на преступника, — сникшим голосом, в котором не хватало уверенности, сказал Кириллов, ерзая на стуле.
Рогожин тыльной стороной ладони вытер пот, проступивший на лбу крупными ледяными горошинами.
— Извини, как тебя зовут? — он внезапно забыл имя вестника, доставившего черную новость.
— Вячеслав… Слава…
— Славка, давай-ка излагай все по порядку! — Рогожин сосредоточился, взял себя в руки. — Откуда у Сергея пистолет?
— Он утверждает — подбросили. — Следователь отвечал на вопросы с готовностью, точно он был не служителем правосудия, а кающимся преступником, облегчающим душу.
— Стоп! Я не с того начал, — поправился Рогожин. — Серега в драку влез? Превышение пределов самообороны? — вспомнил юридический термин Дмитрий.
— Преднамеренное убийство! — Кириллов глядел в глаза офицеру.
— Преднамеренное… — прошептал Рогожин и надолго замолчал.
Капли отбивали веселую чечетку за окном. Эти звуки были по-особенному отчетливо слышны в гробовой тишине палаты.
— Раскудрит твою качель! — ее нарушил хриплый голос майора Василенко. — Да кого же он замочил?
Скажешь или по куполу врезать? Сидишь, бляха, как клуша!
Следователь не обиделся, глазами показав на Рогожина. Тот окаменевшим истуканом стоял, не снимая руки с плеча Кириллова.
— Сережка, Сережка… — едва различимо нашептывал Дмитрий; выходя из оцепенения, он повторил вопрос друга-десантника:
— Кого?
— Хрунцалова Петра Васильевича…
— Фамилия мне ни о чем не говорит, — резко, словно досадуя на глупость следователя, произнес Рогожин.
— Ваш брат застрелил мэра города после его дня рождения.
Последняя подробность заставила Василенко присвистнуть от удивления:
— Брехня! Быть того не может! Димкин брат — совсем уж конченый отморозок?! Не верю…
— Сожалею, но это правда! Ему вменяется в вину убийство с особой жестокостью. И это еще не все…
Он… Он умертвил… — следователь выбрал какое-то обтекаемое слово, мало подходящее для сообщений уголовного характера, — свою жену.
— Марину?
— Именно, Марину Рогожину. Удавил стальной струной. Простите, можно я налью себе воды? — попросил Кириллов неподвижно лежащего майора-десантника.
Василенко приглушенным голосом пробормотал:
— У меня сок в тумбочке. Хлебни, землячок, и Диме налей…
Сколько длился шок, вызванный словами следователя, Рогожин не мог определить. В сознании, оглушенном и расколотом, проплывали образы из детства, меняющееся лицо младшего брата: вот он беззубый, новорожденный, барахтающийся в розовой ванночке, и сразу же голенастый мальчишка, встречающий Рогожина, прибывшего на побывку в первый офицерский отпуск…
«Надо сосредоточиться, собраться… Не раскисай, Рогожин, — произносил про себя Дмитрий бессвязные фразы. — Убил Марину.., бред… — он ощутил озноб. — Я так мало заботился о нем. Когда последний раз мы виделись? Год? Нет, полтора года назад. Я приезжал на майские праздники. О господи, но тебе не в чем себя винить. У Сергея была своя жизнь».
Рогожин машинально сдернул одеяло с постели, закутался в него, как в тогу.
— Дмитрий! — Голос Василенко дошел до сознания офицера не сразу. — Успокойся. Может, это недоразумение, следственная ошибка, — он сострадал так, как умеют сострадать люди, сами испытавшие боль. — У меня элениум есть…
Рогожин упал на кровать, зарылся лицом в подушку.
— Слушай, следователь, — его слова звучали глухо, словно из преисподней. — Ты информацию сообщил, долг выполнил и отваливай.
Кириллов не уходил. Он, ссутулившись, сидел на стуле, а его длинные худые пальцы нервно переплелись между собой.
— Мне что, бумаги какие-то подписать надо? — не поднимая лица, спросил Рогожин.
— Нет. Ничего подписывать вы не должны, — парню что-то мешало говорить свободно.
Со стороны могло показаться — у Кириллова в горле застряла кость.
— Понимаете, товарищ Рогожин, меня отстранили от следствия, — тщательно взвешивая каждое слово, начал он, по-видимому, длинный монолог.
Угловатое, нескладное туловище парня раскачивалось в такт словам.
— Я указал Баранову — это руководитель группы — на некоторые несоответствия и нестыковки протокола осмотра и показаний свидетелей. Затем, акт баллистической экспертизы, приобщенный к делу, переделывался несколько раз. А это грубейшее нарушение.
Я читал постановление о назначении экспертизы, и в нем фигурирует упоминание о стреляных гильзах, найденных при осмотре места происшествия. Но никаких гильз я не находил!
Рогожин с жадностью профессионала впитывал факты, которые могли спасти брата. Он взвешивал услышанное, просеивал слова через сито моментального критического анализа — обязательного качества разведчика-спецназовца.
— Ты составлял протокол осмотра? — спросил Дмитрий.
— Да, я. Под диктовку Баранова. Но он сам переписал оригинал. — Кириллов, помолчав, рубанул напрямую:
— Я считаю, Баранов подтасовал факты и вещественные доказательства.
— Это уже интереснее! — В глазах Рогожина загорелся огонек азарта. — Аргументируй!
— Баранов внес правки, которых не было в первоначальном варианте. Главное, что в сауне, где нашли труп Хрунцалова, на стенах, на полках были обнаружены восемь следов папиллярных узоров пальцев вашего брата. Но там не могло быть ничьих отпечатков.
Слишком большая влажность.., пар… Потом, — Кириллов потер лоб, — в заключении судмедэкспертизы говорится, что потерпевшая Рогожина была изнасилована перед смертью…
— Собственным, пусть и бывшим, мужем, как я догадываюсь! — вставил Дмитрий.
— Да, и анализ спермы якобы это подтверждает.
Я видел труп Рогожиной. Ее убили сразу, набросив удавку на шею. Сделали это профессионально, затянув петлю сильным, быстрым движением. Я сомневаюсь, что ваш брат некрофил. Кроме того, на убитой было нижнее белье, и если тем вечером она вступала в контакт с мужчиной, то успела привести себя в порядок. Никаких следов борьбы на теле убитой я не видел — царапин, синяков, ссадин, — парень выдавал свои подозрения залпом, без передыха. — Женщина должна была сопротивляться, но, по-моему, ее задушили спящей. К чему Баранову было выдумывать басню об изнасиловании?
— Вопросик! — хмыкнул Рогожин. — А кто свидетели? Были непосредственные свидетели, видевшие Сергея? Кстати, где произошло убийство? Сауна?
