В это время из второго подъезда выполз изрядно выпивший Бонивур и сразу громко возмутился:
– Наташка! Оглохла, что ли? Отец домой зовет!
Разозленная Наташка, кивнув на прощание урке, скрылась в подъезде. А тот, не убирая с лица масляной улыбки, посмотрел на Геннадия и помахал ему рукой: мол, помни, следак, ты везде под колпаком, везде у тебя оголенные тылы, куда очень легко нанести жестокий удар.
– Эй, ты! – дерзко выкрикнул урке Бонивур. Видимо, он пребывал сейчас в образе Полковника и никого не боялся, наоборот, сам пытался навести страх. – Ты что к детям пристаешь? А?
Улыбка слетела с лица урки, он сузил глаза, смерил Бонивура презрительным взглядом, потом сплюнул сквозь зубы в его сторону и сел в машину, захлопнув дверцу. «Мерседес» медленно покатил прочь со двора.
«Гады такие!» – подумал Геннадий, возвращаясь с балкона в комнату. Нет, он не выберется из трясины, она засасывает его глубже и глубже. Он снова рухнул на диван, отвернувшись к стене. Делать какие-то внушения Наташке не хотелось, было противно.
Связавшись с прокурором и опираясь на показания Окунева, Лиза испросила санкцию на задержание Гордея, заверив, что после суд выдаст разрешение на арест за полминуты. Она намекала на задержание самого Ондатра и обыска на бандитской вилле, но этот номер не прошел. Лизка не отчаивалась. Она направила представление в оперативный отдел, чтобы Гордея быстро выследили и тихонько задержали, а сама собиралась вновь приняться за сопливого Окунева – требовалось выспросить о темных делишках банды Ондатра, и Окунев мог слышать о гибели Костика – сутенера Нуретовой, но бравые оперативники сообщили, что имеют информацию о лежбище Гордея, и Лиза поехала на задержание вместе со спецгруппой.
– Лизок, ты зачем с нами? – приставали оперативники. – Сидела бы себе в кабинете, комбинировала… Гордей на подъем тяжелый, за ним гоняться по дворам не надо.
– Надоели кабинеты, действия хочу.
– Так бросай следачить, иди к нам – в опера.
– Предложение заманчивое. Подумаю на досуге.
Две «оперативные таратайки» («уазики» с брезентовой крышей 96-го года выпуска) приехали в пригород – вокруг грязь, коровьи лепешки, заросли бурьяна и серые дощатые заборы. Дома – старые, маленькие, обшитые крашеной доской, и с расписными ставнями.
– Подсолнухов не хватает, – заметила Лизка, выходя из «уазика».
– Подсолнухи имеются – в огороде.
Двое оперативников, в спортивных костюмах, кроссовках, шлемах и легких бронежилетах, с короткими автоматами в руках, резко перескочили через забор и, прячась в зарослях высокой травы, двинулись к окнам.
– Эй, хозяева! Открывай! – громко забарабанил в калитку кулаком командир группы.
Тут же сорвалась заливистым лаем дворовая шавка – она мячом соскочила по ступенькам крыльца и забилась в истерике у калитки, брызгая слюной – маленькая, коротконогая и широкогрудая.
– Хозяева! – орал командир.
– Чего? – наконец выглянула из открытой двери дома пожилая женщина.
К ней кинулся один из оперативников, прятавшийся в траве под окном.
– Господи! – перепугалась женщина.
Опер ее оттолкнул и нырнул внутрь дома.
– Ребята, вперед! – подал команду командир, и еще трое парней в бронежилетах и трико, с пистолетами «ПМ» скакнули через забор.
Шавка взвизгнула в ужасе и, скуля, унеслась под дом. Калитка открылась. Командир группы и Лиза вошли во двор. Из дома доносились ругань и грохот опрокидываемой мебели.
– Милиция, мамаша! – сурово обратился к испуганной хозяйке командир.
– …! – рыкнули из дома.
Грянули два выстрела: «Бах! Бах!» С хрустом и звоном вылетели стекла из рамы с той стороны. «Бах! Бах!»
– Тварь!
«Бах! Бах!»
– Перехватывай! Дворами уходит!
«Тра-та-та-та-та!» – сорвалась короткая автоматная очередь.
Хозяйка завизжала, приседая и хлопая себя по полным бедрам. Лиза напряглась – неужели упустили? Хвастуны! Тяжелый на подъем… А он вышиб гнилую раму – и был таков!
– Гольберг! Карташов! В обход! – Командир группы показал на соседний двор.
Оперативники, резво перепрыгнув через невысокий забор, помчались наперехват. С хрипом залаял цепной пес, кидаясь на непрошеных гостей, но те уже пропали за следующим забором.
Где-то далеко еще раз хлопнул выстрел.
Лиза вошла в разгромленную комнату. Хозяйка, причитая, материлась на оперативников.
– Что наделали, подонки, ублюдки!
– Ты потише! Устроила тут бандитский притон… – осадил ее уполномоченный.
Лиза увидела смятую постель на панцирной кровати, стол, заполненный неприбранной посудой с объедками, несколько пустых бутылок из-под дешевого крепленого вина, обрушенный на пол сервант, табуретки, раскиданные по углам, порванные занавески. Как же опера лоханулись? Скорее всего, «гость», услышав стук в калитку, улизнул из комнаты в коридорчик и затаился в нише с зимней одеждой. Когда его там «обнаружили», он атаковал – влепил одному, второму, обрушил сервант и скакнул в дальнюю спаленку, где вышиб оконце.
Лиза с сомнением смотрела на зияющий пролом. Чем это он? Неужто от страха ногой смог высадить? Феномен. А, нет, рама от старости сгнила, гвозди проржавели. Такое оконце и она смогла бы выдавить. Видимо, Гордей всегда имел его в виду на случай экстренного отхода. Надо было сюда кого-то тоже ставить.
На Лизу из бурьяна смотрел сердитый опер Потапенко, небрежно державший автомат в руках.
– Чем обрадуешь, Алеша?
– Повязали.
– Взяли? Вот молодцы! – обрадовалась и одновременно удивилась Лиза. Догнали, выходит. Не ожидала от оперов такой прыти. – Без жертв?
– Слава богу! Из него жертву надо сделать.
– А говорили, Гордей – тяжелый на подъем!
– Это не Гордей.
– А кто? – снова удивилась Лиза.
– Абрикос.
– Не знаю такого.
– Молодой подонок, «шестерка» Гордея.
Лиза вышла из дома во двор. Оперативники втащили с улицы избитого парня с рыжими лохмами. Вот почему абрикосом прозвали. Он смотрел зверем, руки сдавлены стальными браслетами. Оператор вел видеосъемку задержания. Гольберг продемонстрировал на камеру изъятый у задержанного пистолет.
– Пистолет «ПМ». Из этого оружия задержанный Хорьков оказывал сопротивление работникам милиции. Им было произведено шесть выстрелов.
– Хорьков, где Гордей? – спросил Шматов, командир спецгруппы.
– Не знаю.
– Когда он ушел? Мы знаем – он был здесь.
– Час назад ушел. В город поехал.
– Куда конкретно?
– Он мне не докладывает.
– В машину его! – велел Шматов операм и посмотрел на Лизу. – Это Абрикос, подручный Гордея, можно даже сказать – напарник.
– На безрыбье и рак рыба. Покручу его. Срок за незаконное ношение оружия и попытку убийства
