– Нас все равно убьют, а ты должен жить. Не бойся бросить в меня камень, мне не будет больно… Это правда… Я хочу этого сейчас больше всего на свете.
Мальчик не мог ответить. Плач сотрясал его.
– Ну же! – поторопил Абу Джи Зарак. – В вопросах веры нельзя сомневаться.
Мариам подняла с земли камень и сама вложила его в руку сыну, сжала ему пальцы.
– Я люблю тебя, сделай это ради меня.
Она резко поднялась и стала спускаться по неустойчивым камням, оборачиваясь при каждом шаге. Мать улыбалась сыну, подбадривая его, а слезы бежали из ее глаз.
– Не беспокойся, я позабочусь о нем. Он ни в чем не будет нуждаться, – крикнул напоследок Абу Джи Зарак.
Главарь бандитов обладал неплохим чутьем на настроение среди своих людей и понял, что переборщил. Ведь некоторые из отпетых головорезов сейчас молча смотрели себе под ноги. У каждого мужчины есть мать…
Восходившее солнце слепило глаза. Поселок Аль-Молааман с высоты выглядел случайным нагромождением глинобитных домов. Майор Лавров лежал на скале, прижав к глазам бинокль. Оптика бликовала от низких солнечных лучей, слезились глаза. Рядом с комбатом были его бойцы, вернувшиеся из пещерного города, и старший лейтенант Дуглас. И никто из них не мог бы сказать: успели они или опоздали?
В полукилометре от высокой пологой скалы, где залегли десантники, виднелись овраг и стоявшие там люди. И хотя до военных не долетало ни слова, и без них было понятно, что происходит внизу. На эту точку десантники вышли около четверти часа назад. Их сил, вооружения и умения хватило бы, чтобы смести с лица земли даже втрое превосходящие их силы талибов. Но комбат не отдавал приказа, хотя и понимал, что промедление в буквальном смысле подобно смерти.
Да, он мог сейчас ударить по Абу Джи Зараку и его людям, но…
– Будет много жертв среди мирного населения, – не выдержав, произнес лейтенант Авдеев, – он же, гад, специально эмчеэсовцев и сельчан так поставил, что они ему от нас живым щитом служат. Подозревает, что мы подошли, или перестраховывается. У него чутье, как у дикого зверя, за версту не подойдешь, чтобы не унюхал.
– А то я не понимаю, – зло ответил Батяня, – задачу, которую нам поставили, не забыл?
– Освободить заложников: дипломата, музейных работников и ребенка.
– Даже если не брать в расчет потери среди остальных гражданских, то мы все равно не сумеем выполнить задачу – освободить заложников. Он или убьет их, или сумеет уйти, оставив прикрытие.
– Майор, я все это понимаю, но что же делать? Нельзя же сидеть, сложа руки, чешутся они, понимаешь, чешутся… голову открутить…
Тяжело ощущать, что ты – вооруженный, сильный, тренированный, а ничем не можешь помочь. Возможно, именно поэтому Андрей Лавров и молчал, а возможно, причина была в другом. Вера в командира у Авдеева явно пошатнулась, и он зашептал в ухо Дугласу:
– Ваши что в таких случаях делают?
Дуглас высматривал в бинокль среди заложников своих солдат и не находил, у него еще теплилась надежда, что его людям удалось вырваться, ведь британских джипов среди разгромленного лагеря не наблюдалось.
– Вызвали бы авиацию, высадили десант.
– Так мы, считай, и есть десант. Мы уже здесь. – Авдеев потерял к Дугласу всякий интерес.
Майор Лавров опустил бинокль:
– Есть план.
По тону лейтенант понял, что Батяня почти не сомневается в успехе, глаза его загорелись. Лавров приподнял ладонь, предупреждая возможное возражение:
– Но этот план предусматривает, что ты, Авдеев, останешься здесь. И не спорь – это приказ. По-другому никак. Слушай и запоминай, все до единого слова. Повторить у меня не будет возможности.
– Товарищ майор… – вырвалось у лейтенанта, и он тут же смолк, наткнувшись на жесткий взгляд командира.
– Значит, так, принимаешь командование на себя. Берешь бойцов и…
Абу Джи Зарак обвел взглядом свое воинство. Нет, все-таки большинство его боевиков не выказывало явного недовольства. Во всяком случае, никто не изъявлял желания бросить оружие, уйти из отряда. И полевой командир понял, что вновь овладел ситуацией. Фраза о том, что он позаботится о малолетнем русском мусульманине, возымела действие. Она целиком вписывалась в законы шариата. Главарь талибов вновь почувствовал себя уверенно.
– Правосудие сейчас свершится. Берите камни! – набрав полные легкие воздуха, прокричал Абу Джи Зарак.
И жители горного поселка, и пленники миссии МЧС замерли… Но стволы автоматов, нацеленные на них, красноречиво свидетельствовали, что дискуссии по этому вопросу не предвидится. Каждому, кто решится противостоять приказу, уготована пуля. Сперва мужчины-афганцы, а затем и женщины принялись поднимать с земли острые скальные обломки.
Абу Джи Зарак не стал настаивать, чтобы дети брали камни.
– Я не хочу! – вырвался из группы пленников МЧС истерический голос Бортоховой. – Я не стану убивать своих.
– Разберись с этой женщиной, – тихо приказал главарь талибов одному из людей своей охраны.
Здоровяк с курчавой бородой тут же вложил острый каменный обломок в ладонь Бортоховой и выразительно посмотрел медику миссии в глаза, мол, если не бросишь, сама окажешься на дне оврага с заложниками-дипломатами. Ольга тихо охнула и послушно сжала пальцы, зашептала, обращаясь к своим соотечественникам:
– Я брошу мимо, я не буду убивать.
Ее никто не слушал. У каждого были свои проблемы. Сотрудникам миссии никто больше не приказывал словами, но стволы автоматов говорили красноречивее. Люди один за другим нагибались, не дожидаясь приказа, поднимали камни. У каждого есть свой предел прочности, и каждый из них тешил себя иллюзорной надеждой, что его камень пролетит мимо жертвы. Сколько подобных сценариев уже разыгрывалось во всемирной истории. И ни разу подневольному не удалось переиграть агрессора.
Абу Джи Зарак самодовольно усмехнулся – вновь ему удалось взять ситуацию под контроль. Он, насколько мог, миролюбиво глянул на Мишу Воронцова.
– Делай, как все, – и тихо добавил: – Ведь об этом тебя просила мама. Ты же должен ее слушаться. Ну?
Мальчик словно превратился в соляной столб. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
И заложники из миссии МЧС, и жители поселка тоже замерли. В этот момент сошлись две силы: любовь сына к матери и сила веры. Мальчик должен был сам бросить в нее камень. Полевой командир стоял неподвижно. Он знал, рано или поздно мальчишке придется совершить необратимый поступок. А куда он денется?!
Заложники, стоя на дне оврага, ждали решения своей участи. Уже никто из них не надеялся на спасение.
И тут внезапно прозвучал далекий выстрел, следом за ним в утреннее небо взмыла осветительная ракета. Абу Джи Зарак даже не вздрогнул, словно знал заранее, что именно так должно случиться. Над горной грядой взметнулся, заколыхался на ветру белый флаг. На мгновение показались силуэты десантников. При этом численность бойцов и оружия были продемонстрированы так, чтобы не оставалось сомнений: талибы могут быть уничтожены в любой момент. По горному склону неторопливо спускались майор Лавров и двое десантников.
Абу Джи Зарак хоть и не предвидел столь скорого появления русских десантников, но сделал вид, что это для него не является неожиданностью. Он даже не вздрогнул, заслышав выстрелы, медленно повернулся всем телом и, прищурившись, посмотрел на белый флаг, медленно поднял руку.
– Погодите с исполнением приговора, – бесстрастно произнес он.
Батяня и двое десантников спускались с горного склона. Майор Лавров до боли в глазах всматривался:
