на другой стороне лагеря подобное случилось и с другим часовым. Но нападение прошло не так удачно, как хотелось талибам. Розовощекий здоровяк-британец успел перехватить руку с ножом. Лезвие лишь неглубоко полоснуло по шее. Нападавший отлетел к фургону. Выстрел сотряс прохладный ночной воздух. Прятаться дольше уже не имело смысла. Затрещали автоматные очереди. Над площадью разнеслись устрашающие гортанные крики. Талибы спрыгивали с крыш домов, бежали к лагерю.
Британцы заняли оборону. Укрывшись за машинами, вели огонь. Из трейлеров, застегиваясь на ходу, выбегали те, кто находился в отдыхающей смене. Бородатый талиб, бежавший впереди всех, вскинул руку, чтобы метнуть гранату. Но, сраженный метким выстрелом, рухнул, уткнувшись лицом в пыльную неровную брусчатку. Граната взорвалась прямо перед ним, унеся на тот свет еще двоих нападавших.
В гнезде, сложенном из мешков с песком, ожил ручной пулемет. Британский пулеметчик стрелял, не останавливаясь. Первая волна атаки захлебнулась. Талибам пришлось залечь, они использовали тела убитых как укрытие. Пара брошенных гранат так и не достигли цели. Пулеметчик продолжал методично обстреливать бандитов, не давая им поднять головы.
Чагин уже стрелял из автомата, укрывшись за передним мостом «КамАЗа». Сотрудники миссии в панике метались между палатками.
– Назад, все назад! – надрываясь, кричал чекист.
Силы нападавших и обороняющихся были примерно равны. Перестрелка обещала принять вид классической позиционной войны, когда никто из воюющих сторон не может покинуть укрытие.
Ольга Бортохова в наброшенном на белье белом халате жалась к колесу жилого трейлера и прятала голову в коленях каждый раз, когда оживал пулемет. Она тихо подвывала:
– Что ж это такое… делается… а-а-а…
– Заткнись, дура! – зло бросил Чагин.
Он взял в прицел отважившегося ползти талиба, но выстрелить не успел, пришлось спрятаться – колесо «КамАЗа» разорвала в клочья прицельно пущенная с крыши дома автоматная очередь. Бандит не стал дожидаться, пока его возьмет на прицел пулеметчик. Перевалившись через парапет, он ловко спрыгнул на землю и тут же исчез в темноте. Чагин выпустил очередь вслед и с досадой отщелкнул опустевший рожок.
– Ушел, зараза! – азартно выкрикнул он.
Неизвестно, как долго тянулось бы сражение, если бы совсем близко от лагеря вдруг глухо не взревел мощный дизель. Глухая стена глинобитного дувала содрогнулась. Разлетелись сырцовые – замешенные из глины, соломы и навоза блоки. Тяжелый военный «КрАЗ» с усиленным бампером и тремя ведущими мостами снес стену, качнувшись, перевалил через обломки.
Британский пулеметчик развернул ствол в сторону стремительно набиравшей скорость машины. «КрАЗ» буквально смял огневое гнездо, из раздавленных мешков хлынул сухой песок. А из кузова уже перепрыгивали, карабкались на фуры вооруженные моджахеды и тут же открывали сверху огонь. Теперь они уже хозяйничали и в самом лагере, обрезали растяжки, валили подпорки – купола палаток накрывали пытавшихся спастись внутри сотрудников миссии.
Британцы еще сопротивлялись, но победа талибов была уже делом времени. Оставив лагерь на разграбление, англичане отстреливались из-за жилого трейлера, за которым стояли их джипы. Пули буквально изрешетили блестящую дюралевую обшивку жилого блока, разлеталось стекло. Планки рассыпавшихся жалюзи торчали в разные стороны. Поняв, что отстоять миссию не удастся, сержант, принявший командование вместо старшего лейтенанта Дугласа, скомандовал:
– Попытаемся прорваться. По машинам. Живо!
Взревели моторы двух джипов. Сержант вел первый. Открытый «Рейнж Ровер» смел бампером пустые металлические бочки, вылетел на площадь и, взвизгнув тормозами, развернулся. Водитель выцелил взглядом темную «щель» узкой боковой улицы и, прежде чем машину успели обстрелять, рванул в нее. Автомобиль подбрасывало на неровностях, руль буквально вырывало из рук. Но спешить стоило. Открытый участок площади был самым опасным местом. Несколько пуль выбили искры из борта машины, но не больше того. Автомобиль растворился в темноте, мигнув на прощание рубинами стоп-сигналов.
Второму джипу повезло меньше. Водитель уже счастливо улыбался, когда, влетев на улицу, сбил пытавшегося обстрелять его талиба. Граната, брошенная с крыши, звонко ударила в дно кузова. Взрыв разворотил бензобак, и столб пламени ударил в небо.
Чагин, едва увидев, что британцы оставляют миссию на произвол судьбы, бросил автомат и вылез из- под машины. Больше никто не сопротивлялся. Талибы ножами разрезали палатки, криками и ударами прикладов гнали персонал гуманитарной миссии на площадь. Молодой моджахед с бесшабашной улыбкой нацелил ствол автомата на Чагина. Тот послушно поднял руки. Его грубо толкнули в спину, мол, быстрей присоединяйся к остальным. Наверняка никто из талибов не заметил, что Чагин еще недавно стрелял по ним, иначе с чекистом обошлись бы совсем по-другому.
Сотрудники гуманитарной миссии жались друг к другу, на них смотрели стволы автоматов. Легкий ветер шевелил обрушившиеся, порезанные палатки. По-прежнему стрекотал электрогенератор да выдувал из себя пар чудом уцелевший чайник на походном столике.
Талибы выгоняли из домов жителей поселка, били прикладами в двери, кричали, что все должны собраться на площади. Никто не смел их ослушаться, и лишь в одном доме случилось не совсем так, как планировали талибы. На первый же удар приклада ворота открыл древний старик. Стучавший неплохо его знал, не раз видел в лагере, когда тот приходил со свежей информацией к Ахмуду.
– Мне тоже идти? – тихо спросил старик, явно имея в виду свои заслуги перед бандитами.
После секундного раздумья моджахед решил, что не стоит брать на себя ответственность и решать за полевого командира. Раз тот сказал «собрать всех», значит, всех.
– Иди, и поторапливайся, – прозвучало, когда старик стал собираться, и через несколько секунд приклад уже бил в другие ворота.
Из темноты дома к старику подошел заспанный мальчишка, тот самый, которому майор Лавров спас жизнь.
– Я только уснул, дедушка, а что случилось? Я боюсь… Кто стрелял?
Старик присел на корточки, заглянул внуку в глаза.
– Ты же мужчина, хоть и маленький.
– Я уже большой, – уверенно заявил внук.
– Значит, ничего не должен бояться…
Мальчишка почувствовал, как седая борода щекочет ему ухо, ощутил горячее взволнованное дыхание деда. Он слушал внимательно. Весь был в напряжении.
– Я правильно тебя понял? – Он изумленно смотрел на старика.
– И поспеши. Только будь осторожным.
Старик погладил внука по голове. В его глазах блеснули слезы. Еще несколько минут назад он и сам бы не мог поверить, что способен на подобное. Боясь, что внук увидит набежавшие слезы, он нагнул голову и почти выбежал на улицу. Мальчишка, притаившись за приоткрытой створкой ворот, затаив дыхание, смотрел на то, как вооруженные люди сгоняют его односельчан на площадь. Вскоре улица опустела.
В ярко освещенном прожектором провале стены дувала показался Абу Джи Зарак. Он выглядел совсем не грозно: благообразная седина, длинные темные одежды, в левой руке библейский посох, а вот в правой – сжимал пистолет. Его сопровождали четверо рослых моджахедов. Спокойным взглядом главарь талибов обвел русских пленников и жителей поселка и вроде бы сочувственно покачал головой. Не проронив ни слова, он медленно шествовал между обрушившихся палаток. Остановился у походного столика, на котором сипел кипящий чайник. Выдвинул из-под проволочной подставки спиртовку, аккуратно загасил пламя стеклянным колпачком. Налил кипятка в граненый стакан с пакетиком. Золотистые струйки заварки спиралями растекались в горячей воде. Это было сделано очень натурально и почти по-домашнему. Прихлебывая чаек, Абу Джи Зарак вышел на площадь.
Идейный вдохновитель талибов умел обставлять свои выходы в народ. Каждый его жест, каждый шаг, взгляд были отдельным театральным представлением. Он строго глянул на жителей поселка. Тихие разговоры, «охи и ахи» тут же смолкли. Библейский посох звонко ударил в камень.
– Слушайте все! – Над притихшей площадью разнесся зычный голос Абу Джи Зарака.
Он умудрялся говорить так, что его слышали все, но при этом голос звучал, словно он вещал
