– Ну, Фазиль, помнишь ты, что куда ведет? – с надеждой взглянул на него Локис.
– Приблизительно, – ответил тот, почесывая затылок. – Тот, что налево, вроде бы заходит в тупик, а по этим двум мы до конца не доходили.
– А может, разделимся? – предложил Онищенко. – Половина пойдет по одному, остальные по другому.
– Не стоит, – остановил Баринов, – только не хватало нам сейчас разделяться в совершенно неизвестном месте.
Поразмыслив, десантники двинулись по тому ходу, которые выглядел чуть более широким. Теперь под сводами раздавались гулкие шаги и сопение. Лучи фонарей змейками метались, разрезая темноту.
– Говорят, в таких пещерах всякие монстры водятся, – сказал Онищенко, – я читал…
– Какие еще монстры? – возмутился Локис. – Ты еще про лох-несское чудовище расскажи, что вот в этой луже плескается по ночам.
Шутка разрядила сгустившуюся атмосферу, и все расхохотались.
Чем дальше все двигались, тем яснее понимали, что из этой затеи ничего путного не выйдет. Особенно четко это стало понятно после того, как ход раздвоился.
– Да что ж эти ходы все не кончаются? – раздраженно сплюнул старшина. – Так можно топать до второго пришествия.
– Это только начало, – произнес Аббасов, – я же говорил. Дальше мы никогда не ходили. Потом они снова раздваиваются, растраиваются и так далее. Так что мы рискуем просто заблудиться в этих лабиринтах. О чудовищах не скажу, но то, что несколько человек из этих ходов не вернулись, так это чистая правда.
Локис фыркнул: в лицо постоянно бились невидимые в темноте мошки. Раздавался писк и шелест крыльев невидимых летучих мышей. Постепенно глаза адаптировались, начинали различать больше деталей. Но все равно далеко уходить было нельзя. Прошли не так уж много, но все начинало запутываться, и казалось, что выход совсем не в том месте, где он был на самом деле.
– Смотри! – произнес Онищенко, светя фонариком вверх. – Жуть какая! Просто фильм ужасов…
В следующей «комнате» летучих мышей оказалось очень много. Местами они облепляли потолок этаким шевелящимся и попискивающим ковром. Десантники уже и сами видели, что дальше идти бесполезно.
– Уходим, – сказал старлей, – ничего это нам сейчас не даст.
Обратный путь они проделали в основном в молчании, перекидываясь лишь короткими фразами – подземелья навевали на всех гнетущее, тоскливое настроение.
– Уф! – вздохнул Онищенко, выйдя на поверхность. – Походив там, понимаешь, как все-таки хорошо под солнцем.
Что и говорить – все ощущали разницу между мерзкой темнотой и днем, свежим ветром, ощущением свободы.
– Так что – возвращаемся, товарищ старший лейтенант? – поинтересовался Сачихин.
– Да, занимай свое место, – кивнул Баринов.
Оказавшись в вертолете, десантники вышли на связь с капитаном. Старлей доложил обо всем случившемся и о находке. Спустя десять минут лопасти вертолета набрали нужные обороты, и винтокрылая машина поднялась в воздух. Заложив вираж над местом посадки, «Ми-8» взмыл вверх. Он постепенно удалялся, превратившись вскоре в маленькую, исчезающую вдали точку.
Глава 13
Солнце бросало блики на окно, выполненное в виде витража из разноцветных стекол. Картина изображала святую для армян гору Арарат в окружении облаков.
– Еще кофе? – сладко улыбаясь, заглянул в лицо гостя Авакян.
– Да, еще чашечку, не откажусь, – кивнул Казарян, – кофе отличный. Я, как знаток, не могу не отметить.
Он подставил чашечку под новую порцию ароматного напитка.
– Меня научила его варить мама, – сказал Тигран, – для моих гостей я всегда варю кофе сам. Такая деликатная вещь не доверяется никому. Варю только в этой старинной турке. Ей, кстати, лет двести.
– Да что ты? – приподнял брови гость.
– Да-да, она передается в нашей семье по наследству. Для того чтобы приготовить хороший кофе, мало знать рецепт и все тонкости, – улыбнулся Авакян, – надо вложить в него душу и уважение к гостю, что я стараюсь делать всегда.
Бизнесмен заехал к Тиграну попрощаться перед отъездом в Москву и чтобы обсудить кое-какие детали. Дела звали его назад в Россию, которая уже давным-давно стала его второй родиной.
Для Авакяна этот визит был чрезвычайно важен. В частности, окончательным решением финансового вопроса, беспокоившего Тиграна больше всего.
– Да, побываешь дома, и такое ощущение, что зарядился энергией на целый год, – говорил гость, делая глоток кофе. – Что ни говори, а родина – это святое.
– Совершенно с вами согласен, – закивал Авакян, – вот только испортили вам в этот раз визит домой. Эти неприятности кого хочешь выбьют из колеи.
– Ну, что поделаешь, – не без гордости заявил Казарян, – зато разделил тяготы края хоть на короткое время. Иногда полезно почувствовать на своей шкуре, как живет народ в Арцахе. Пока сам это не поймешь, не прочувствуешь, все твое понимание родины будет неполным.
– Да-да. Вот я и говорю, проблемы на Агдам падают, словно град, – подвел разговор поближе к животрепещущей теме хозяин дома. – В такие времена не знаешь, как выстоять против этого натиска.
– Ты о деньгах? В этом плане можешь не волноваться. Как я говорил, без помощи город я не оставлю, – сказал Казарян. – Раз я пообещал, то это – железно. Когда я буду в Москве, то сразу же займусь этим вопросом. Не беспокойся – будет переведен еще один транш на восстановление.
Это Авакяну уже было известно, и, изобразив крайнее понимание, он кашлянул, состроив скорбное выражение лица.
– Весь Агдам, весь Арцах знают о своем благодетеле… – начал он.
– Да брось ты чепуху городить, – поморщился гость, – тоже мне придумал: благодетель! Я просто агдамец, а это что-нибудь да значит! Я считаю, если ты родился в каком-то месте – пускай это будет небольшой городок, даже маленькая деревушка где-то в горах, то куда бы ты ни уехал, где бы ни оказался – забыть свою землю нормальный человек не сможет.
Несмотря на свои слова, ему конечно же было приятно осознавать, что ведь действительно его любят и ценят на родине. Это всегда грело ему сердце, пусть публично он никогда не признавался в своих ощущениях.
– Нет, это правда, дорогой Левон, – отозвался Авакян, – по поводу отношения агдамцев к вам мне-то известно лучше, чем кому-либо. Но только…
– Что такое? – сдвинул брови Левон.
– Я насчет финансирования. Надо в пять раз больше! – ласково произнес Тигран. – Убытки таковы, что просто не знаешь, за что взяться. Сейчас ситуация такая, что напоминает старый дырявый носок. Его штопаешь в одном месте, а он тут же начинает расползаться в другом.
Носки Авакян никогда в жизни собственноручно не штопал, но использовать яркие и доходчивые образы в своей речи он любил.
– Опять же ремонт детдома, восстановление завода, жилые дома… Перечислять все – пальцев на руках не хватит. И это только самое основное, – покачал головой хозяин, – вот, я тут набросал кое-что уже более серьезно.
Он протянул гостю бумаги. Тот с несколько недовольным видом взял их и, мельком взглянув, положил на свой портфель.
– Не все сразу, дорогой, – поджав губы, сказал Казарян, разочарованный тем, что его усилия оказываются недостаточными, – там дальше посмотрим.
– Нет, я, конечно, понимаю, что деньги с неба не валятся, – поспешил загладить возникшую неловкость Тигран, – не поймите меня превратно…
– Вот именно, деньги еще нужно заработать. – Эти слова Казаряна прозвучали несколько более сухо, чем предыдущая беседа.
