гарантий следующему местному управляющему. В конце концов мудрый Бамбучо Костяна здраво рассудил, что натравить на англичанина соплеменников он успеет. И сперва стоит узнать о цели его визита.
Красноватые белки исчезли под сморщенными веками, глаза неторопливо открылись. Острым, как бритва, взглядом Костяна прошелся по толпе. Посох, вознесенный над головой, мирно опустился. Вздох разочарования вырвался из легких самых горячих африканцев. Кровавая расправа над чужаком или отменялась, или откладывалась.
Костяна неторопливо сошел с возвышения. Он двигался медленно и уверенно, толпа расступалась перед ним, как море перед носом корабля, входящего в порт. Наконец колдун оказался прямо перед деморализованным Гленом Миллером. Пристально заглянул ему в глаза.
– Не думаю, что нам стоит усугублять положение, – тихо проговорил англичанин.
– Во всяком случае, пока, – вкрадчиво отозвался колдун и сверкнул очами.
Последнее предназначалось не гостю, а зрителям, своим знаменитым «взглядом кобры» министр информации и пропаганды окончательно подчинил себе толпу, направив ее настроение в нужное русло.
– Да здравствует великий Бамбучо!
– Слава нашей независимости!
– Пускай живет…
Тут же раздались здравицы, старательно разученные под руководством деревенского вождя накануне приезда Костяна.
– Я прилетел к вам по своей инициативе. Не обольщайтесь своей теперешней властью. В столице такие приемы не пройдут. Армия и полиция не так невежественны, как ваши земляки. – Глен Миллер произнес это спокойно, без издевки, просто констатировал реальное состояние дел.
– И они верят в духов, но не это главное. Я думаю, вы прибыли, чтобы поздравить меня с государственным праздником?
– Не только поздравить, но преподнести подарок от имени нашей корпорации.
Англичанин обозначил движение открыть плоский кейс, но Костяна остановил его взглядом. Алмазодобывающая корпорация не делала дешевых подарков, не разменивалась на копеечные сувениры. Слово «подарок» в устах Глена Миллера могло означать только – «взятка».
– Пройдемте, – уже вполне миролюбиво предложил министр.
Колдун шел впереди, Миллер следовал за ним, ощущая на своей спине настороженные взгляды земляков министра. Наконец оба оказались в просторной хижине старшего вождя деревни. Сквозь пальмовые листья крыши пробивалось солнце, световые зайчики казались разбросанными по полу золотыми монетками. Стены из пальмовых и бамбуковых стволов свободно пропускали воздух, и бодрящий ветерок остужал разгоряченные лица. Бамбучо Костяна опустился на циновку, поджал под себя ноги, сделал приглашающий жест. Глен Миллер в светлом костюме, сидящий на циновке в африканской хижине с кейсом на коленях, смотрелся довольно нелепо. Но выбора у него не было. Из всей мебели здесь наблюдался только невысокий столик, сплетенный из лиан. Колдун не спешил говорить и делал вид, будто его совсем не интересует, какой именно подарок к государственному празднику приготовил ему белый.
Мягко прокрутились колесики кодового замка, щелкнула крышка. Миллер торжественно извлек массивную золотую цепь, прикрепленную к прямоугольнику красного бархата. В самом низу матово поблескивал платиновый, искусно отлитый человеческий череп. В глазницах отливали кроваво-красным светом два карбункула. Как и положено, колдун с благодарным кивком принял подарок, придирчиво изучил череп. Вне сомнений, его делал не местный ювелир, а европейский, однако все местные требования к культовому изображению оставались соблюдены.
Благостная улыбка на долю секунды смягчила губы колдуна, морщины на лбу разгладились.
– Благодарю. – Министр был немногословен.
По первым прикидкам подобное украшение могло стоить не меньше пятидесяти тысяч долларов. Надевать его он не спешил.
– Вам понравилось? – Испытующий взгляд Миллера ловил и фиксировал малейшие изменения в настроении колдуна.
– Человеку, беседующему с духами… – начал было Костяна и замолчал.
– Дорогой мой, – сменил тон англичанин, – наша корпорация с большим уважением относится к местным традициям. Мы делаем все возможное, чтобы не нарушить сложившийся уклад жизни.
Колдун, соглашаясь, кивнул.
– С нашей стороны мы тоже идем навстречу белым братьям, – хрипло проговорил он. – Благодаря моему предложению и традиционной толерантности нашего народа Его превосходительство разрешил вновь открыть в столице три христианских храма: два англиканских и один католический. Правда, со священниками проблема, ведь согласно нашей всенародно одобренной конституции отправлять религиозные культы может только уроженец страны и только на одном из местных наречий. Однако факт остается фактом, и наша политика мелких шагов дает свои плоды.
– Я согласен с вами, главное – стабильность в обществе, – подыграл колдуну Глен Миллер. – Высокая духовность братского народа вашей страны всегда восхищала меня – представителя другой расы. Именно это обстоятельство заставило меня отправиться в путь и отыскать вас. Европейские ценности не могут быть перенесены на здешнюю почву отдельно от всех недостатков, присущих местной культуре, а некоторые высокопоставленные политики, не понимая этого, наносят вашим традициям непоправимый урон.
– И кто же эти политики? Оппозиция? – прищурился колдун.
– Не только. Его превосходительство в последнее время отошел от понятий высокой духовности. Его выходки наносят вред имиджу страны не только в Африке, но и во всем мире.
Бамбучо Костяна ощутил неприятный холодок в душе. Сомневаться в непогрешимости главнокомандующего и президента в одном лице было позволено только в одном случае – когда осуществлялась провокация и собеседника проверяли «на педикулез». Обязательным последствием такой беседы должен был стать немедленный донос на провокатора. Министр пропаганды приподнял ладонь и
