Но даже не эта давняя история с продажей крейсера раздражала Истомина больше всего. И без этого находились причины для головной боли. Приходилось сталкиваться cо Ставрогиным позже, когда он в звании контр-адмирала попал на Каспийскую флотилию. При решении конкретных служебных вопросов Ставрогин всегда проявлял крайнее невежество. Находиться рядом с ним при выполнении задач было сущим наказанием. При этом, отмечал Истомин, адмирал любил экстравагантные выходки а-ля Суворов. И так пробовал привлечь внимание офицеров, и сяк изгалялся, разве что петухом по утрам не кричал. А зачем дешевым способом искать популярности? Для того разве, чтобы замаскировать скудность ума.
Все это было известно капитану третьего ранга Истомину, однако он ни словом не обмолвился Полундре. Если этот боевой пловец – толковый парень, он сам все поймет. Раскрой Истомин рот, старший лейтенант Сергей Павлов может посчитать капитана третьего ранга сплетником.
Истомин сдвинул фуражку на затылок, устремил грустный взгляд на иранца – и поразился.
Иранец при упоминании Ставрогина посветлел лицом.
«Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась», – засел в голове навязчивый мотивчик. Мужчина лет шестидесяти, полноватый, с благородной сединой на висках, потянулся и выключил радио. Затем он шумно вздохнул и отодвинул чашку, еще теплую, из которой только что пил обжигающий чай.
Мужчина отложил газету, которую читал за завтраком, и вышел в прихожую. Там он обнял жену: она, собираясь на работу, крутилась перед зеркалом.
– Спасибо, солнышко, – мужчина обнял и поцеловал ее.
– За что?
– Завтрак был, как всегда, хорош.
– Как твое сердце? – спросила супруга.
– Спасибо, в порядке, – ответил мужчина и зашаркал шлепанцами по блестящему паркету. Он шел в комнату – ему тоже нужно было собираться на работу.
В прихожей стукнула дверь – мужчина остался один. Он неспешно, словно обдумывая каждое движение, открыл дверцу шкафа. В полированной поверхности отразилось лицо – сосредоточенное, хмурое – вовсе не такое, каким оно было в присутствии жены.
Он вынул вешалку с висевшим на ней генеральским мундиром. Внимательно осмотрел мундир. Жена вчера привела его в полный порядок. Сейчас на нем не было ни пылинки.
– Солнышко, – повторил мужчина.
Он бережно положил вешалку с мундиром на диван и принялся переоблачаться.
Мужчину звали Трофим Иванович Сивоконь. Он был генерал армии и занимал высокий пост в Министерстве обороны Российской Федерации – был заместителем начальника тыла. Работа на этой должности была очень ответственная и умеренно нервная – зато позволяла проворачивать большие дела и иметь серьезные деньги. Да, за годы работы в министерстве генерал Сивоконь приобрел не только почет и уважение… Теперь у генерала были и дорогая квартира в центре Москвы, и дача в одном из подмосковных поселков, и автомобиль престижной иномарки, которым сейчас распоряжался сын.
Все это было приобретено, конечно, не за оклад. Или, точнее, не за один оклад.
Работа на должности, которую занимал Трофим Иванович Сивоконь, предполагала помощь людям, многим людям. Решение их вопросов. И генерал армии Сивоконь не гнушался, помогал. Иногда вертелся пропеллером. Ликвидировал затруднения, разрешал непростые ситуации, помогал людям выходить сухими из воды.
Конечно, Трофим Иванович брал вознаграждение за хлопоты. Не возьмешь – не отстанут, пока хотя бы коробку конфет не вручат. И так во всех ведомствах, не только в Министерстве обороны. Трофим Иванович Сивоконь, может быть, имел более отзывчивый, чем у других, характер и потому помогал большему количеству людей, вот и вознаграждений он получал больше.
И все было бы хорошо, если бы однажды Трофима Ивановича не искусили войти в состав одной комиссии…
Генерал вновь прошел по блестящему паркету. Теперь он – видный высший офицер – стоял перед зеркалом в прихожей, где недавно кружилась жена.
Трофим Иванович долго и придирчиво оглядывал себя в зеркале – зеркало было старое, местами потемневшее, в массивной раме с изящными завитушками, – потом показал самому себе ровные зубы – никто не должен был знать, что они вставные – и решительно достал расческу. Пригладил седые волосы, усы и особенно кустистые брови. Ох, эти брови, они в последнее время жутко лезли на глаза. В прежние времена подобное разглядывание своей персоны в зеркале приносило немало приятных минут – полюбоваться было на что. Теперь вся эта процедура как-то не доставляла особой радости.
И вновь пришла мысль о злополучной комиссии. Было это три с лишним года назад.
Мысли прервал телефонный звонок – часы показывали половину девятого утра, и в это время, как всегда, позвонил шофер Володя. Шофер доложил, что машина находится у подъезда. Генерал что-то пробурчал в ответ, положил трубку на черный телефонный аппарат и принялся обуваться.
И опять пришли мысли о комиссии – его хорошо тогда «обули»! Генерал Сивоконь вздохнул, взял портфель из крокодиловой кожи, надел фуражку. Бросил последний взгляд в зеркало и вышел на лестничную площадку.
Он замкнул дверь и положил ключ в карман. Услышав стук двери, обернулся. На площадке стояла соседка, дочь профессора из квартиры напротив.
– Здравствуйте, Трофим Иванович, – молодая женщина улыбнулась.
– Здравия желаю, – сказал генерал. – Как здоровье отца?
– Спасибо, ничего. Вот сейчас улетел в Мексику, на симпозиум.
– А, ну-ну, – покивал головой генерал. – Науку нашу российскую вперед двигать надо.
Девушка держала скрипку. За вторую руку держался пятилетний карапуз в оранжевой куртке. Генерал погладил мальчугана по вихрастой голове и ткнул пальцем в пуговицу. Мальчишка ойкнул, поднял на генерала испуганный взгляд. Трофим Иванович улыбнулся, посмотрел на девушку и увидел, что девушка улыбается тоже.
Что же, приятно, когда тебя уважают.
Приехал лифт. Трофим Иванович пропустил в кабину женщину и мальчика, вошел сам и нажал на кнопку первого этажа.
Пока лифт спускался с двенадцатого этажа на первый – а генерал жил в одной из престижных сталинских «высоток», – Трофим Иванович рассматривал соседку и карапуза, это отвлекало от тревожных мыслей. Внизу он поздоровался со старушками, сидевшими на своем «посту» – лавочке у подъезда, и опять был очень улыбчив, но когда сел в салон черной «Волги», все изменилось.
«Волга» уже была частью министерства. И тут на Трофима Ивановича накатило. Издав едва слышный стон, он прикрыл глаза.
Машина несла его по улицам утренней Москвы к зданию Министерства обороны. Генерал вспоминал вчерашний разговор с сослуживцем.
На этаже, где располагался кабинет Сивоконя, находилась уборная. Ничем это помещение не отличалось, кроме поразительной чистоты. И курить там запрещалось, о чем оповещал яркий знак с перечеркнутой сигаретой.
Вчера генерал Сивоконь мыл в уборной руки под краном. Вдруг раздались шаги, кто-то остановился рядом и тоже открыл кран. Трофим Иванович повернул голову и увидел полковника Григория Подоляка из соседнего отдела.
– Привет, Трофим.
– Здравия желаю, Григорий.
Трофим Иванович и полковник Подоляк поддерживали хорошие отношения, несколько раз встречались в гостях в других семьях Москвы – их жены знали друг друга. Конечно, они давно были на «ты».
– Помнишь, Трофим, эту историю с крейсером для Тайваня? – вдруг спросил Подоляк. – Опять Воробышев чудит. Пост военного прокурора ему покоя не дает, вот и суетится заместитель.
Сивоконь вздрогнул. Подоляк, словно не заметив этого, продолжил:
– Знаешь, что он на этот раз выкопал? Какой-то корреспондент, слетавший на Тайвань, не очень-то придерживался программы пребывания, а больше вынюхивал. Наслушался корреспондентишка сплетен о
