генерал с трудом терпел сердечную боль. Виной была фраза, оброненная женой:
– Интересно, нашла Галка деньги или нет?
– Какие деньги? – оказался рядом Сивоконь.
Супруга посмотрела на генерала, словно на маленького ребенка.
– Ты не знаешь? Они двумя семьями коттедж на Рублевке строят, а ты как первый раз слышишь. В долги влезли.
Короче, после такого рассказа Трофим Иванович понял – надо что-то решать. Уже пора.
Переживания вконец измотали Трофима Ивановича. Как всегда, машина была подана к подъезду, генерал отправился на работу, и в министерстве его отвлекли повседневные дела: совещание у начальника, звонки. И сердечная боль как будто отпустила, но передвигался Трофим Иванович вдвое медленнее обычного и не улыбался вовсе – даже на совещании у начальства.
По коридору в тот день Трофим Иванович прошел всего раз – когда возвращался с совещания. И надо же – полковник Подоляк стоял у двери своего кабинета, словно поджидал генерала.
– Насчет крейсера, Трофим, – тихо произнес Подоляк, когда генерал Сивоконь проходил мимо.
– Да, – Трофим Иванович остановился, чувствуя, как внутри закипает злость.
Подоляк подошел ближе и стал напротив. Трофим Иванович даже почувствовал запах лука из его рта.
– Воробышев уже начал расследование, – звонким голосом заявил Подоляк. – Прокурор уже подписывает нужные бумаги. Сегодня подписывает! Знал бы, что подписывает, – отставку свою подписывает! – Подоляк хихикнул.
– Почему отставку? – вдруг спросил Трофим Иванович и посмотрел в глаза собеседнику.
– Ну…
Трофим Иванович даже не сделал попытки улыбнуться. Знал ведь, что напротив стоит подонок, чего ж улыбаться?
– А ну, зайдем ко мне, – сказал Трофим Иванович.
Полковник Подоляк поплелся за генералом. Вошли в приемную.
– Лидочка, к нам никого не впускать, – бросил генерал на ходу, чем озадачил спутника.
Они сели за стол – генерал занял свое место, полковник опустился на гостевой стул. Некоторое время сидели молча. Генерал рассматривал полковника. Григорий Подоляк – розовощекий, радостный, с бегающими по сторонам голубыми глазками, ждал, когда хозяин кабинета начнет разговор.
Трофим Иванович глубоко вздохнул и начал:
– Петя, ты знаешь, что у моего сына есть фирма. С министерством и со мной она никак не связана. Сын только что звонил, рассказал о своих бедах. Он хочет повысить рабочим зарплату, и на счету фирмы есть деньги, но он не может их взять. Просто не знает как. Ему нужен юридический консультант, чтобы посоветовал, по какой статье это можно сделать…
– Ну-ну, – сказал полковник. – Уже интересно…
– Я думаю, таким консультантом может для него стать твоя Галина. Твоя супруга – женщина опытная?
– Конечно, Трофим Иванович.
– Она согласится? – спросил генерал. – Сын выделил какие-то деньги. Я взял их с собой.
Полковник подался вперед, и генерал Сивоконь понял, что совершил правильный ход. Он представил себе, как толстая Галка, супруга Подоляка, уже сегодня вечером снимает с телефона трубку и взахлеб пересказывает всю ситуацию сестре. Та делится с мужем. Вот и вся история о продаже крейсера на Тайвань.
– Такие у меня мысли, Гриша, – сказал Трофим Иванович. – Что скажешь?
– Я подумаю, – произнес Подоляк холодно. – Хотя что это я. Жена сделает! Вы точно изложили ситуацию? Я запомнил. Завтра же принесу вам от нее рекомендации. Давайте деньги. Вы же взяли их с собой?
Глаза генерала Сивоконя на мгновение сузились, а потом он достал из кармана и вложил в руку Подоляку конверт с деньгами. А сам подумал, что придет время, и он достанет пистолет и разрядит его в эту наглую морду, которая сейчас светилась напротив него счастьем.
Глава 8
Ночь под Астраханью выдалась ясная и теплая. С неба, усыпанного звездами, рассматривала землю полная луна.
Берег одного из рукавов Волги вдавался вглубь, образуя тихую заводь. На берегу заводи, как раз напротив выхода на реку, стояло сооружение для хранения лодок – эллинг.
Он был сбит грубо, торопливой рукой. Строительным материалом послужили почерневшие просмоленные доски. Казалось, только браконьер мог поставить его в таком месте, больше никто.
Легкий ветер трепал ветви ив, вокруг не было ни души. Лишь пронзительные звуки цикад, певших на разные голоса в ночи, свидетельствовали, что здесь есть что-то живое. Медленное течение Волги подчеркивало покой, царивший вокруг.
Внутри эллинга кто-то находился. Сквозь небольшое окошко, выходившее к зарослям ивняка, пробивался свет. Свет был неяркий – внутри горели фонарик или свеча. Иногда окно застилала тень – человек внутри передвигался.
Издалека послышался звук мотора. На воде показалась небольшая надувная лодка с подвесным мотором. В лодке сидела Анжелика. На девушке был темно-зеленый прорезиненный плащ, который почти полностью скрывал ее в темноте.
Анжелика и была тем наблюдателем, следившим через бинокль за действиями у сухогруза. Сейчас она направлялась к отцу.
В дельте Волги заблудиться среди сотен рукавов, петляющих лабиринтами, несложно и днем – а про ночь и говорить нечего! Но девушка уверенно управляла лодкой, и можно было предположить, что она давно и хорошо знает здешние места.
Осторожность не покидала Анжелику и ночью. Время от времени она осматривала окрестности в бинокль.
Однажды уши Анжелики уловили шум чужого мотора, и девушка быстренько заглушила свой. Лодку она завела в густые заросли камыша возле берега, притаилась. Всего в метрах десяти от нее, в сгущавшихся сумерках, прошел катер с веселой компанией на борту. Орущие на все голоса девчонки и парни хором пели что-то неразборчивое. Песня прерывалась хохотом, его взрывы, напоминавшие раскаты артиллерийской канонады, летели над рекой. Катер вилял, чертил на воде круги, пока тому, кто сидел за рулем, не надоело кружить на одном месте.
– Ехали на тройке с бубенцами!.. – донеслись до Анжелики пьяные голоса, после чего шум мотора стал отдаляться.
Девушка вздохнула с облегчением. Запустив мотор, она направила лодку в один из рукавов. Через некоторое время снова заглушила мотор и вынула из кармана мобильный телефон. Вокруг по-прежнему царила ночь, тихо журчала вода, обегая борта лодки.
Анжелика набрала номер.
– Папа, я здесь, – глухо произнесла она. – Через пару минут буду. Открывай.
Красотка вошла в залив на веслах. Громада эллинга чернела на берегу. Хорошо смазанные створки отворились бесшумно, и Анжелика увидела помещение, тускло освещенное керосиновой лампой. Лампа висела на крюке, вбитом в потолок, стены эллинга окаймлялись дощатыми причалами. Девушка направила лодку внутрь.
Вечером Трофим Иванович лежал на диване у себя дома, в просторной комнате, которую он называл «кабинет», и рассматривал потолок. Дверь была заперта. Часы показывали одиннадцать. Когда жена позвала ужинать, Трофим Иванович не ответил. Пусть думает, что спит или занят работой.
Сивоконь не спал и не был занят работой. Он лежал на диване и пялился в потолок. Только что он позвонил в Баку – и вежливый Рафик заверил, что все в порядке. Но умудренный Сивоконь не поверил.
– Скажи, Трофим, – спросил Рафик. – Зачем тебе вдруг деньги?
