– Да как тебе сказать, – ответил Сивоконь. – Тягают тут меня за вымя.
– Уже завтра все поменяется, Трофим, – пообещал Рафик. – Теперь готовь корреспондентов…
Черт побери, король черной икры был навеселе. Трофима Ивановича это особенно разозлило.
– А скажи-ка мне, – сурово произнес генерал, – как ситуация в Астрахани?
– Все нормально. Ты же сделал, что мог.
– Ну да, – разозлился Трофим Иванович. – А что сделали вы?!
– Не волнуйся, Трофимчик, – сказал Рафик Мустафович. – У нас там работает человек. Надежный человек.
– Как, один человек? – ахнул Трофим Иванович. – Всего один?
Кажется, он не спросил ничего, а поменялось многое. От былой вежливости Рафика не осталось следа.
– Не лезь глубоко, Трофим, – прорычал Мустафов. – Взяли тебя к себе, и радуйся. Ты еще молодой, терпи…
Генерал изумился. Как это – он молодой? Важные вопросы решать – так к генералу, а как разговор о деньгах, так «молодой»!
– Деньги, Рафик, меня интересуют деньги.
– Деньги переведем…. Когда – вопрос особый. И еще, позволь тебе заметить, и не обижайся, дорогой. Не следует употреблять по телефону некоторые слова, в особенности – названия городов…
– Рафик, ты что себе позволяешь? – спросил генерал. – Забыл, как я тебя выручил три дня назад?
Дальше произошло непонятное – Рафик разозлился.
– Это еще кто кого выручил, – прошипел он.
Дальше Трофим Иванович услышал долгий вздох, и из трубки полетели короткие гудки. Снова и снова генерал Сивоконь набирал домашний номер Мустафова, но никто не отвечал. Трофим Иванович позвонил на мобильный – автоответчик оператора сотовой связи сообщил, что абонент отключен или находится вне зоны действия.
– Обиделся, черт, – подытожил Трофим Иванович.
Итак, ничего себе, друзья-собутыльнички! У них работает один человек, а все остальные не хотят ни делать ничего, ни ответить.
Некоторое время Сивоконь колебался, звонить или не звонить Ставрогину. Затем решил позвонить. На кон было поставлено слишком многое, генерал должен был быть уверен в том, что человек, от которого на самом деле все зависит, делает все правильно и в соответствии с его, Сивоконя, мыслями и требованиями.
Трофим Иванович вновь схватил мобильник и стал нажимать кнопки. Когда отозвался Ставрогин, генерал Сивоконь почувствовал, как сердце чуточку отпустило.
– Василий, – произнес Сивоконь. – Будь хоть ты со мной откровенным.
– Что случилось? – после паузы спросил Ставрогин.
– Не случилось. Но, уверяю тебя, вполне может случиться.
– Да что такое, говори толком?
– Я вас выручил?
– Ну, да.
– Все документы насчет проводки вашего сухогруза оформил? Нажал где надо?
– Все так, Трофим. Говори, что надо.
– Теперь дай мне номер этого…
– Кого? – спросил Ставрогин настороженно.
Молчание длилось с минуту. Расстояние между телефонными трубками составляло две тысячи километров, и это пространство было заполнено множеством отдаленных звуков: телефонные гудки, пиканье, неясные голоса, просто треск. И вот в эту полутишину Трофим Иванович, мучительно морщась, проговорил:
– Ну, этого, кто у тебя там разруливает?
– Ты с ума сошел, Трофим? – заорал Ставрогин. – На какого черта тебе его телефон? Человек работает, конкретно работает; ты мне тут только и делаешь, что звонишь, совсем с ума спятил, или что?
– Вася, дай, – глухо произнес Сивоконь. – Нас никто не слышит, дай. Мне надо. Очень важное дело, тебе не могу сказать.
Молчание.
– Какого черта препираешься! – заорал генерал Сивоконь. – Сказано – дай, или конец твоему предприятию.
– Черт с тобой, записывай, – донеслось после паузы.
Бунчук, а внутри эллинга находился именно он, закрыл ворота, потянув за веревки.
– Ну как добралась? – спросил он, подходя к дочери. – Проблемы были?
Он подал руку, Анжелика выпрыгнула из лодки.
– Все нормально, – сказала она, снимая с головы паутину, налипшую на волосы, гладко собранные в хвост.
– Позади никто не крался?
– Проверяла, папочка, полный порядок, – улыбнулась дочь.
– Полный, милая, будет, хе-хе, только после смертного приговора, – мелко засмеялся Бунчук.
– Все никак не можешь оставить свои шутки? – поморщилась девушка.
– Куда же, Анжелика, без юмора, деточка моя!
– Ой, папуля, нарвешься на неприятность.
– Что? – оскалился Бунчук. – Ты угрожаешь мне?
– Вот еще! – фыркнула Анжелика. – С чего ты взял? Я забочусь о твоем благополучии.
– Ладно, не кипятись, – примирительно сказал отец.
Зазвонил телефон. Анжелика, порывшись в сумочке, достала изящный аппарат.
– Привет. Да. Не знаю, давай созвонимся завтра. Я пока занята. Целую, до завтра. Хорошо.
– Новый поклонник? – усмехнулся Бунчук. – И кто же на этот раз, финансист?
Девушка отмахнулась.
– Неважно.
– Ну что ж, продолжим. Вернемся, так сказать, к нашим баранам. – Бунчук направился в глубь помещения.
Внезапно зазвонил другой телефон – телефон самого Бунчука. Мужчина выхватил его из кармана штанов.
– Алло? – сказал он.
В следующую минуту лицо его приобрело озадаченное выражение, он нажал кнопку отключения и сунул трубку в карман. Анжелика бросила вопросительный взгляд, но отец и не думал ничего объяснять.
– Что случилось, папа? – спросила дочь. – И тебя поклонницы достают?
– А? – отвлекся Бунчук от своих мыслей. – Нет, девочка. Позвонил какой-то тип, сказал, что из Москвы. Вот не пойму, откуда он телефон-то узнал.
– А что спросил?
– Капитан-лейтенанта Бунчука, то есть меня, спросил, – озадаченно произнес Бунчук. – Ладно, давай делом заниматься.
Они закрыли эллинг. Бунчук зажег керосиновую лампу.
Внутри эллинга, словно на сцене, на импровизированной пусковой платформе лежал темный продолговатый цилиндр. Люди знающие быстро определили бы, что это не что иное, как торпеда, причем иранская, и она очень похожа на знаменитую российскую реактивную торпеду «Шквал», предназначенную для поражения надводных, подводных и наземных целей.
Торпеда была уже извлечена из деревянного пенала. Обломки лежали рядом, на досках причала.
– Помоги мне, девочка, – сказал Бунчук.
Они вместе передвинули торпеду, установив ее в пазы. Анжелика окинула взглядом помещение эллинга, поморщилась.
