словно памятники знаменитым союзническим конвоям.
Гидролокатор не мог обнаружить трал, но сам траулер с подстрочной таблицей данных ярким бликом сверкал на экране сбоку координатной сетки.
– Эх, тесновата квартирка, – вздохнул штурман. – Хотя бы метров двести – двести пятьдесят…
– Он зверски длиннющий, – выразил общую мысль старпом. Все знали, что трал мог тянуться за кормой траулера до двух километров в длину да еще метров по триста в стороны к отводителям.
– Рулевой, пять градусов влево, – приказал командир.
– Есть влево пять градусов, – тут же отозвался рулевой, радуясь, что для него нашлась работа.
«Лучше не рисковать и убраться подобру-поздорову, – подумал Грубозабойщиков. – Не дай бог, сети заденут акустическую антенну».
– Что-нибудь еще? – спросил он.
– Есть еще один контакт к северо-западу, удаление 20 миль, – ответил старпом. – Точно не лодка… Больше никого в радиусе пятидесяти миль.
Грубозабойщиков обвел глазами тесное помещение. Те, кто ловил на себе командирский взгляд, тут же отводили глаза в сторону. Командир всегда старался держать дистанцию между собой и экипажем, считая, что это способствует поддержанию порядка на лодке. Он никогда не был тираном, но любил субординацию, и его нынешний авторитет был завоеван не столько за счет придирок, сколько за счет им самим выработанной технологии руководства.
Старпом, стоя в одиночестве, наклонился над картой водного пространства между Кольским полуостровом и островом Медвежий. Баренцево море негласно считалось внутренним российским морем, и пока можно было надеяться, что чужаков не будет, но вдоль границы территориальных вод Норвегии и России в донный грунт была заложена цепь гидрофонов, составляющих систему «Зонт» – защиты и обнаружения неизвестных технических средств. Она тянулась и далее вдоль границы российских полярных владений вплоть до Шпицбергена. «Зонт» был способен заметить любую мало-мальски значимую лодку с мотором. Радарные системы надводных кораблей и патрулирующие в небе разведывательные самолеты завершали систему.
Дождавшись, когда командир подойдет к мостику, старпом приблизился к нему.
– Ну, и как вам этот новый инспектор, Владимир Анатольевич? – осторожно поинтересовался он.
– Думаешь, проверяющий?
– А то кто же…
– Мутный он какой-то, – откровенно признался Грубозабойщиков. – То доктор, то какая-то база слежения за американскими ракетами…
– Вот именно, – согласился старпом. – Прикажете изолировать?
– Нет, – командир какое-то время помолчал. – Присматривай за ним.
– Есть присматривать…
Неожиданно обернувшись, Грубозабойщиков увидел, что лица всех присутствующих на центральном повернуты к ним.
– Не будем сплетничать при экипаже, – поспешно добавил он, – поговорим позднее. – Командир повернулся к штурману: – Что с траулером?
Рыболовный трал все еще беспокоил его.
– Думаю, идет с чистой кормой, – ответил штурман. – Должно быть, в порт.
– Хорошо. Я буду в каюте. Если что, доложить, – и с этими словами командир покинул центральный.
9
Дроздов проснулся вялым и сонным, как бывает всегда, когда переспишь. Часы на переборке показывали девять тридцать утра. Значит, он спал шестнадцать часов кряду.
В каюте было темно. Он встал, на ощупь отыскал выключатель, зажег свет и огляделся. Тяжкороба не было, тот, очевидно, вернулся в каюту после того, как он уснул, а ушел, когда он еще не проснулся.
Кругом царила полная тишина, майор не смог уловить никаких признаков того, что они движутся. Безмолвие и покой, прямо как в собственной спальне. Что случилось? Задержались с отплытием?
На скорую руку ополоснувшись над раковиной, он решил, что бриться не стоит – женщин-то все равно нет, – надел рубашку, брюки, обулся и вышел из каюты.
Неподалеку, по правому борту, виднелась дверь. Дроздов заглянул внутрь. Это была офицерская кают- компания.
Один из офицеров неторопливо подбирал с огромного блюда бифштекс, яйца, жареную картошку, лениво перелистывая журнал. Это был человек примерно его возраста, крупный, склонный к полноте. Темные, коротко остриженные волосы тронуты на висках сединой, лицо умное, жизнерадостное. Заметив майора, он встал, протянул руку.
– Доктор Дроздов, если не ошибаюсь? Добро пожаловать в нашу кают-компанию, Андрей Викторович. Моя фамилия Кузнецов. Присаживайтесь.
Дроздов торопливо поздоровался и тут же спросил:
– В чем дело? Почему мы стоим?
– Ну, народ, – с притворной укоризной сказал Кузнецов. – Все куда-то спешат. Знаете, к чему это приводит?
– Извините, мне надо к капитану… – Дроздов повернулся, чтобы уйти, но его собеседник положил ему руку на плечо.
– Не волнуйтесь, Андрей Викторович. Мы плывем. Присаживайтесь.
– Плывем? Я ничего не ощущаю.
– Вы и не можете ничего ощутить на глубине ста метров. Возможно, двухсот, – дружелюбно добавил Кузнецов. – Я в такие детали не вдаюсь. Этим занимаются другие. Проголодались?
– И где мы сейчас?
– Слева Греция, справа Швеция…
– Не понял юмора.
Кузнецов заулыбался:
– Ко времени последней ориентировки мы уже порядком просунулись в котловину Амундсена и находились примерно на широте старины Франца-Иосифа. – Он откинулся на спинку стула и крикнул: – Геннадий!
Откуда-то, видимо, из буфетной, появился матрос в белой куртке, долговязая, тощая личность со смуглой кожей и длинным мрачным лицом. Взглянув на Кузнецова, он многозначительно произнес:
– Еще жареной картошки, ваше благородие?
– Ты же знаешь, я никогда не беру добавку, – с достоинством возразил Кузнецов. – Во всяком случае, на завтрак. Вот, может, Андрей Викторович…
– Здравия желаю, – приветствовал Дроздова Геннадий. – Завтракать? Сейчас соорудим.
– Ради бога, только не жареной картошки, – вмешался Дроздов. – Есть вещи, которые я не в состоянии вынести с утра.
– Извините, соленых огурцов не держим. Может, «шти»?
– Суточные?
– Самые что ни на есть общепитовские, – с пафосом воскликнул Геннадий. – Наши родимые, наши неизменные, наши непревзойденные… Из прошлогодней капустки.
– Дайте лучше чаю.
Матрос кивнул и удалился.
– Насколько я понимаю, вы – доктор.
– Собственной персоной, – кивнул Кузнецов. – Кстати, приглашение еще одного опытного специалиста ставит под сомнение мою профессиональную репутацию.
– Я здесь только пассажир. Не собираюсь с вами конкурировать.
– Знаю, знаю, – откликнулся тот поспешно.
Чересчур поспешно, чтобы Дроздов сообразил: к этому приложил руку Грубозабойщиков. Видимо, приказал не досаждать доктору Дроздову. Майор снова подумал о том, как поведет себя командир, когда они доберутся до буровой и суровая реальность разоблачит его легенду.
Тем временем Кузнецов, улыбаясь, разлил из фляжки по маленьким рюмкам.
