пистолет и всадил в Рябого три пули, разворотив ему грудь.
Ошеломленная толпа застыла в оцепенении.
Глядя на рухнувший ему под ноги труп, Порожняк влепил в него еще две пули.
Закричали, зашумели птицы в лесу, где-то далеко ухнула сова.
– Кто еще кипишнется? – угрожающе произнес Порожняк.
В ответ никто не сказал ни слова.
– На азеров больше не наезжать. Со всеми разборками завязать, – рублеными фразами говорил Саша. – Кто еще пасть раскроет, матку выверну.
Возражать ему так никто и не осмелился.
Не пряча пистолет, Порожняк развернулся и зашагал к своей машине.
– А с этими че делать? – крикнул кто-то из толпы.
– Закопать, – обернувшись, сказал Порожняк. – И языки на замок.
Сивый, возле машины наблюдавший за тем, что произошло, бросился к дверце и услужливо распахнул ее перед шефом, подтвердившим свой авторитет.
Порожняк молча сел в «Мерседес», положил пистолет себе на колени, закурил.
Сивый захлопнул дверцу, обежал вокруг машины, резво прыгнул в водительское кресло.
– Куда, шеф? На хату или, может, в кабак?
– Зачем в кабак? – мрачно спросил Порожняк. – Жмуриков обмывать? Или ты, может, Рябого помянуть хочешь?
– Ты че, Саша, – обиженно протянул Сивый, – я же ниче, я человек маленький, я как все. Братва тебя уважает. В огонь и в воду за тобой пойдут.
– То-то, гони в кабак.
Саша вынул из нагрудного кармана рубашки мобильный телефон и набрал номер.
– Айваз? Порожняк говорит. Проблема решена. Да, как договаривались. Заметано.
Глава 28
У подъезда своего дома Константин увидел машину Семенкова. Сам начальник службы безопасности с мрачным видом сидел за рулем. Телохранитель Константина Саша Ипатов прохаживался по тротуару, теребя в руке незажженную сигарету.
Увидев Панфилова, Семенков вышел из машины. Его взгляд, обращенный на Жигана, был красноречивее всяких слов.
– Ну ругай, ругай меня, Владимир Иванович, – развел Панфилов руками.
– Это непростительная глупость. Зачем ты сбежал, не дождавшись Ипатова?
– Не было времени ждать. – Он показал на Игната, который, шатаясь, вышел из машины. – Младшой опять в переделку угодил.
Заметив следы крови на одежде Панфилова, Семенков собирался задать вопрос, но Жиган успел ответить раньше:
– Все нормально. Кровь, слава Богу, не моя.
Уже в квартире Константин рассказал о том, что произошло.
Семенков схватился за голову.
– Константин Петрович, ты еще глупее, чем я думал. Взял деньги, поехал выкупать брата. Они же могли закопать тебя на месте.
– Не закопали же, – виновато улыбнулся Жиган. – Может, ты прав, но у меня не было другого выхода.
– Смотрю я на тебя иногда, Константин Петрович, и думаю – три с половиной десятка лет ты прожил на белом свете, а в душе пацан пацаном остался. Зачем я бьюсь над какими-то мерами безопасности, уговариваю, угрожаю? Обнаружив в своей машине бомбу, другой на твоем месте сидел бы в квартире, зашторя все окна, и носа не высовывал. А еще лучше, съехал бы в какие-нибудь теплые тихие края.
– Зачем мне съезжать, я у себя дома. От судьбы ведь все равно не уйдешь. А она, как видно, меня милует.
– Да, – протянул Семенков, – видно, есть все-таки на свете Бог.
Он как-то странно заглянул за спину Константина.
– Что ты там ищешь, Владимир Иванович?
– Пытаюсь обнаружить твоего ангела-хранителя.
– Я сам себе ангел. Ладно, посиди пока, мне надо привести себя в порядок.
Когда спустя четверть часа он вышел из ванной комнаты, Семенков, Ипатов и Игнат сидели на кухне с чашками дымящегося напитка.
– Чаи гоняете? Я тут вот что подумал. Надо нам с тобой, Игнат, сгонять в больницу.
Панфилов-младший шмыгнул носом и потрогал синяки на физиономии.
– Зачем? Со мной все в порядке. Ну, пара фингалов, остальное-то все цело.
– Беспокоюсь я о твоей спине.
– Спина не болит, – слабо возразил Игнат.
– Отставить разговоры, – рявкнул Константин. – Допивай свой чай – и вперед.
Семенков вместе с Ипатовым встали из-за стола.
– Мы с вами.
– Конечно, Владимир Иванович, куда мне от вас теперь деться?
– Дело не в этом. Заодно навестим Григория.
– Он по-прежнему в реанимации?
– Да, я поставил человека возле палаты, за ним присматривают.
– Сколько это нам стоило?
– Ерунда, ящик одноразовых шприцов.
– Я не могу пустить вас всех, – упиралась пожилая медсестра в приемном покое больницы. – Время для встреч уже закончилось. Посмотрите сами – вечер на дворе. Могу пропустить только больного к дежурному реаниматологу и вот его, – она показала на Констатина, – как ближайшего родственника.
Лишь упоминание имени главного врача и небольшой подарок помогли уломать старорежимную сестру милосердия.
Накинув белые халаты, все четверо поднялись на этаж, где располагалось реанимационное отделение.
– Вы подождите в коридоре, – сказал Константин своим спутникам, – а я сейчас вернусь.
Он заглянул в кабинет дежурного реаниматолога.
Савельев сидел в насквозь пропахшей никотином комнате и по своему обыкновению курил, стряхивая пепел в маленький бронзовый череп с откинутой крышкой.
– Вы ко мне? – скользнул он взглядом по фигуре Панфилова.
– К вам, доктор.
Константин принюхался к запаху дыма.
– По-прежнему «Ява»?
– А, Константин Петрович.
Савельев встал из-за стола и дружески пожал протянутую ему руку. – Какими судьбами к нам занесло? Надеюсь, ничего серьезного?
– Вроде бы, тьфу-тьфу-тьфу, все в порядке. – Панфилов постучал пальцем по крышке стола. – Хочу, чтобы вы взглянули на Игната, он за дверью.
– Что ж, зовите его сюда. Но, помнится, месяца два назад я его осматривал и обнаружил удивительный прогресс.
Константин выглянул за дверь, позвал брата.
Когда Игнат вошел, реаниматолог сочувствующе покачал головой.
– Что это с вами приключилось, молодой человек?
– Били его, – пояснил Константин. – Поэтому я и беспокоюсь. Игнат, ложись на кушетку, доктор тебя осмотрит. А мы пока заглянем к одному нашему знакомому. Как там Володин?
Савельев пожал плечами.
