Он чуть-чуть смягчается:
— Ты слишком серьезно относишься к тому, что сказал Рико, и к тому, что прочитала в Интернете. «Наблюдатель» — это просто шутка. «Модный убийца» придуман для того, чтобы держать людей в напряжении. Это все ерунда. Вымысел.
Однако кое-кто, кого мы знаем, умер, хочется крикнуть мне ему. Но не стоит окончательно портить нашу встречу. Я и так уже слишком далеко зашла.
— Ладно, — вздыхаю я. — Извини, что отвлекла от дел.
Он явно обескуражен и пожимает плечами. Долго смотрит на меня, как будто собирается сказать что- то еще. Я тоже смотрю прямо ему в глаза, его лицо мрачнеет.
— Пока, Кейт, — невнятно бормочет он и быстро уходит.
Я падаю на стол, уронив голову на локти.
Джеймс Труакс, возможно, и не вампир, но он совершенно определенно актер и скотина. Я покидаю «Плаза гурмэ» и немедленно звоню Сильвии.
— Помнишь, я рассказывала тебе о девушке, которая заподозрила что-то? Она умерла.
— Ты не шутишь? Пойми, я воспринимаю это серьезно. Если это шутка, то совсем не смешно.
— Разве это похоже на меня?
— Ой, нет! Неужели это правда?
— Беверли Грант была найдена мертвой в торговом центре «Нолита» в воскресенье утром. Говорят, похоже на передозировку, что может означать, что у нее был сердечный приступ, который, например, может произойти, если вдруг высосали всю кровь из вен, а бедное сердце продолжает качать и качать, а качать-то и нечего.
— Ты меня пугаешь. Прекрати. Дыши глубже.
— Извини. Я и сама боюсь.
Пока мы разговариваем, я бегу от «Олдем» в сторону реки Гудзон. Останавливаюсь лишь на улице, которая выглядит более жилой — тут несколько четырех- и пятиэтажных многоквартирных домов. Жаркое летнее солнце печет мне макушку. С меня льет пот.
— И я совершенно уверена, что вампиры, убившие ее работают в «Тэсти», — продолжаю я. — Ее убили, потому что поняли — она раскрыла их!
— Настоящие вампиры? — шепчет Сильвия. — Кто же из твоих сослуживцев вампир?
— Не знаю.
— Неужели все?
— Определенно Алекса. Я видела директора отдела моды Кристен Дрейн спящей в своем кабинете, а Нину и Рэйчел — наших редакторов отдела рынка, которых мы называем близняшками, в их кабинетах в таком же состоянии. От арт-директора Шейна Линкольна исходят какие-то жуткие волны, которые лично я ощущаю даже на расстоянии, и секретарь в приемной — Феликс. Кроме того, у меня плохое предчувствие по поводу Матильды из отдела искусства.
И хотя я не хочу говорить об этом, потому что она была добра ко мне, но, конечно же, Лиллиан тоже из них. Ее тело было мертвенно-холодным, когда я обняла ее. И еще ее зонтик…
— Ладно, — говорит Сильвия, — не все вампиры плохие. Ангел[26] был хорошим. И Жан-Клод в романах про Аниту Блейк довольно симпатичный.
— Я никак не ожидала, что выражение «модное опоздание» может иметь двойной смысл! — У меня начинается истерика.
— Успокойся! — приказывает Сильвия. Я представляю ее смотрящей по телевизору «Баффи». — Тебе необходимо проверить свои подозрения, прежде чем бороться с вампирами.
— Бороться? Еще чего! Я уже на полпути к дому Виктории.
— Хочешь сбежать? — спрашивает Сильвия. — Ты же хочешь быть журналисткой.
Я замедляю шаг.
— Я не готова умереть за возможность увидеть свою подпись под статьей.
— Сейчас у тебя только подозрения. Ты не уверена на все сто процентов. Прежде чем ты бросишь работу из-за того, что тебе показалось, необходимо раздобыть доказательства.
— И как же я должна это сделать?
— Проверь одну из них. Замани на солнечный свет. Или подложи чеснок. Или украдкой встань позади нее, когда она смотрится в зеркало, и проверь, есть ли отражение…
— Они постоянно смотрятся в зеркала и отражаются в них.
— Ладно, как насчет чеснока?
У меня такое чувство, что моя подруга перегибает палку.
По дороге в офис я останавливаюсь у ларька, покупаю головку чеснока, разламываю ее на зубчики и рассовываю по карманам. Чувствуя себя идиоткой, разламываю пополам один зубчик и слегка натираю им запястья, где точки пульса. Посмотрим, заметит ли кто-нибудь.
В лифте две словно вырубленные изо льда блондинки отодвинулись от меня подальше, но они не работают в «Тэсти». Феликс сильно втягивает носом воздух, когда я вхожу.
— Ты ела итальянскую пищу? — спрашивает он меня. — Я чувствую запах чеснока.
Я знала это! Он вампир.
— Холистическая СПА-процедура, — отмахиваюсь я.
Его брови поднимаются.
— У меня степень по ароматерапии. Но я никогда не слышал о подобной процедуре, — говорит он, снова принюхиваясь. — И каким должен быть эффект? — Ладно, возможно, он и не вампир. — Разблокирует энергию? — Возможно, у него просто острое обоняние. — Чеснок? — недоумевает он и меняет тему: — Я слышал, что ты была знакома с Беверли. Позор, правда?
— Она была добрая. — Я заставляю себя подойти к его столу и, улыбнувшись, склоняюсь над ним.
Он не шарахается от резкого запаха.
— Знаешь, — его тон становится конфиденциальным, — проблема Беверли была в том, что она считала, будто все обо всех знает. Это большая ошибка для младшего сотрудника. Я здесь работал еще до того, как появилась Лиллиан, — пережил три смены режима. Мой тебе совет: делай вид, что ничего не знаешь. Просто спрячь голову в песок и делай свою работу. Не умничай. — Он лукаво подмигивает мне. — И смени духи.
Какая-то темноволосая женщина с покрасневшими глазами с конторской коробкой в руках проходит сквозь стеклянные двери, ведущие из главного помещения редакции в приемную. Ее наряд, стоптанные туфли и конский хвост, перехваченный резинкой, говорят о том, что она не местная. И по ее бледному несчастному лицу я догадываюсь, кто она.
— Простите, вы сестра Беверли Грант?
Лорен говорила, что она должна прийти.
Ее опухшие глаза раскрываются от испуга.
— Да. А вы кто?
— Я здесь работаю. Познакомилась с Беверли совсем недавно. Мне очень, очень жаль.
Открывается лифт, следующий вниз.
— Спасибо, — механически отвечает она, входя в него.
Я следую за ней.
— Ты меня не поняла, Кейт, — слышу я вдогонку голос Феликса.
Когда закрываются двери, я шепчу:
— На прошлой неделе Беверли сообщила мне о некоторых вещах, о которых, может быть, вам следует знать.
Хотя я в этом сильно сомневаюсь — вряд ли она пойдет в полицию заявлять, что ее сестра заранее знала, что будет убита вампирами.
Женщина хватает меня за руку. Слезы льются у нее из глаз.
— Проводите меня до машины, — просит она дрожащим голосом. — Мне трудно говорить здесь.
Я снова выныриваю на задыхающуюся от жары улицу, беспокоясь, как бы кто-нибудь не увидел меня
