чем споткнешься на карьерной лестнице.
Аннабел хмурится.
— Благодарю вас, мистер Макэллистон, но уже слишком поздно, — говорит она. — Это уже произошло.
— Золотко, сколько тебе — двадцать четыре? Пока еще перед тобой все дороги открыты. Я знаю, что ты считаешь себя уже старой, но поверь человеку, которому пятьдесят, — это не так.
— Я не могу покинуть индустрию моды. — В ее голосе появляются металлические нотки. — Это невозможно.
Он дипломатично уступает:
— Ладно, что я в этом понимаю? Я всего лишь производитель холщовых рубашек — так я зарабатываю на кусок хлеба.
— Да ну! Это круто! — Она снова оживляется.
Они оба меня здорово раздражают.
* * *
Не успели мы еще выгрузить сумки у дома моего отца, Аннабел уже рвется разыскать и осмотреть место для проведения съемок «Тэсти-герл», пока светло. Мы одолжили автомобиль у Дэна. Он выглядел немного грустным. Я села за руль. Сверившись с картой, мы выехали из поселка по дороге 97, а затем повернули направо по 52-й, в глубь округа Салливан. Эта местность была мне не очень хорошо знакома.
— Наша цель? — спрашивает Аннабел.
— Левый поворот у ржавого моста в пяти милях от Джефферсонвилля. Через три мили асфальт должен закончиться. Дальше — прямо. Добравшись до устья реки, пересечем высохшее русло и затем на развилке повернем направо. — Я вручаю ей мой блокнот. — Эти указания я получила от Алексы. Надеюсь, мы не заблудимся.
— Мы найдем это место, — твердо говорит она. — Обязательно найдем.
В конце концов, мы выезжаем к ржавому мосту (по крайней мере, хоть какой-то ржавый мост!). Я сворачиваю с дороги, и мы катим в рощу. Продираемся сквозь густую листву. Я думаю о Лиллиан и о том, что она, вероятно, не догадывается, что именно я спровоцировала гнусную новость в «Наблюдателе», и доверила мне рубрику Риз. Я понимаю, что ни в чем не виновата и все же не могу избавиться от чувства вины.
— Твой папа очень милый, — говорит Аннабел, откинув голову на подголовник.
Дорожное покрытие заканчивается неожиданно, и нас резко подбрасывает. Подлесок, в который можно попасть только по узенькой дорожке, окружает нас со всех сторон. Ветки царапают бока автомобиля, но мы не останавливаемся.
— Как ты думаешь, мы правильно едем? — начинаю я сомневаться.
— Они говорили, это у черта на куличках, — отвечает Аннабел довольным голосом.
Я включаю фары, и мы продолжаем ползти вперед.
— А у меня нет родителей, — вдруг говорит она, заставляя меня пожалеть о недобрых мыслях по поводу ее и Дэна.
— Что с ними случилось?
— О, они живы. Только я стараюсь не показываться им на глаза — живу в помещении для прислуги и не разговариваю с ними уже целую вечность.
— Это ужасно. Но почему?
— Развратный отчим. Истеричная мать — бывшая модель, которая никак не может смириться с потерей своей красоты. Ты же знаешь, как это бывает.
Нет, этого я пока не знаю и вообще не знаю, что мне ответить ей на это.
— Это ужасно, — повторяю я.
Но Аннабел, кажется, не собирается развивать эту тему.
— Может, закрыть окно? — предлагаю я, когда несколько зеленых листьев срываются и падают, кружась, ей на колени.
Она улыбается:
— Ты такая заботливая. Неудивительно, что на работе тебя все любят.
— Да никто меня там не любит! Лиллиан рано или поздно узнает про ту заметку в «Наблюдателе» обо мне и Джеймсе и захочет убить меня. Алексе уже не терпится это сделать, а Рэйчел и Нина терпят меня только потому, что им это выгодно.
Аннабел пожимает плечами:
— Новости в Интернете меняются очень быстро. Если Лиллиан этого до сих пор не видела, может быть, тебе удастся избежать неприятностей. А пока она тебя любит. С Алексой, я согласна, непросто, она иногда несносна. А Рэйчел и Нина вообще не в счет. У них нет необходимых качеств.
— Как это? Они богаты, и у них большие связи. Рэйчел умная, Нина красивая и стильная.
— В конце концов, ты это поймешь. Поверь мне, ладно?
— Возможно, им просто не хватает опыта… — Я на время умолкаю. — Черт возьми!
Мы добрались до места.
Двести лет назад это, вероятно, был симпатичный деревянный фермерский домик, распространенный в Новой Англии. Теперь это развалина с выбитыми окнами и разрушенным фундаментом. То, что когда-то было полями, заросло бурьяном и чертополохом, напоминая теперь кружево эпохи королевы Анны. Я выключаю двигатель. Жаркий воздух и гудение насекомых врываются в салон.
— Неужели это именно то, что имела в виду Алекса? — спрашиваю я.
— Бесподобно! — Аннабел выскакивает из машины и бежит к дому, прокладывая тропинку сквозь высокую траву.
Я медленно иду следом, со знанием дела щелкая цифровой фотокамерой. Жара и высокая жесткая трава — настоящий кошмар. Мои голые ноги немедленно начинают гореть, зудеть и чесаться. Это когда-то красивое место сейчас кажется жутким и определенно вызывает страх, если не сказать больше. Но я должна рассматривать его как фон для съемок девушек в роскошных нарядах. Это придаст особый шик гламурным снимкам. А Джада Дилан-Холл славится своей любовью к флористике. Интересно, что бы сказал по этому поводу Шейн…
Ближе к дому земля становится бугристой. Я спотыкаюсь на неровностях, думая о курганах и могильных холмиках.
— Аннабел? — Мой голос звучит испуганно.
Она зашла за дом. Я бросаюсь за ней через заросли травы, царапая свою и без того исколотую кожу.
Она стоит на краю чернеющей в земле дыры, заглядывая вниз.
— Аннабел! — громко кричу я.
Она поднимает на меня глаза и лучезарно улыбается.
— Это похоже на подвал, — говорит она. — Разве это не великолепно? Сфотографируй меня.
— Может, тебе лучше отойти немного от края? — нервно спрашиваю я. — Мне не хочется лезть туда за тобой.
— Кейт! — вскрикивает она. — У тебя кровь!
— Что? — Я смотрю на свои разодранные в кровь ноги.
— О, черт! Знаешь, в жару царапины кровоточат гораздо сильнее.
Аннабел смотрит на меня каким-то странным, остановившимся взглядом. На ее лице выражение нерешительности, будто она колеблется. Потом она, словно очнувшись, говорит:
— Дай мне камеру. Надо спешить, подходящее для съемок светлое время будет упущено.
* * *
Сжатые сроки, в которые я должна была подготовить свою первую колонку «Чистой одежды», были
