джентльменом.
Я уже собиралась ответить «да», клянусь, когда фантом благоразумной Кейт материализуется в моем расплавленном страстью мозгу: я не хожу домой к мужчинам никогда не хожу. Особенно к тем, кто мне действительно нравится. Если парень тебя по-настоящему любит он позовет к себе и в другой раз — и ты получишь второй шанс. А если это не так и это твой единственный шанс ты тем более не должна соглашаться спать с ним.
— Нет, не надо, — шепчу я.
Джеймс по-прежнему держит мое лицо в своих руках и долго и пристально смотрит на меня, когда я говорю ему это. Он несколько раз открывает рот, собираясь возразить, но, в конце концов, разочарованно отпускает меня, выпрямляется и тяжело вздыхает:
— Ты права. Я сошел с ума.
И именно этот совершенно неподходящий момент выбирает Аннабел, чтобы прервать нас:
— У нас ЧП. — Она выглядит искренне огорченной.
Джеймс встает, отодвигает свой табурет и хватает свою сумку с фотокамерой.
— Мне надо идти. Я как раз собирался уходить. — Его слегка «штормит» — оказывается, он выпил гораздо больше, чем я думала.
Мы с Аннабел смотрим, как он, пошатываясь, уходит. Потом она наклоняется ко мне и шипит:
— Лиллиан хочет его!
— Зачем? Он уже сделал свою работу. — Аннабел кидает на меня испепеляющий взгляд.
Я спохватываюсь:
— В каком смысле хочет? Неужели у нее нет никого получше помощника фотографа? — Мысленно я извиняюсь перед Джеймсом за такую уничижительную характеристику.
— Это сложный вопрос. Вообще-то она любит молоденьких. До Джеймса она увлекалась одним молодым человеком из отдела объявлений.
— А сейчас? Она уже не любит его?
— Он ушел… — уклончиво отвечает Аннабел. — Это не имеет значения. Тебе надо держаться подальше от Джеймса. Я все видела, не знаю, видел ли кто-то еще, но если так, то ты труп. Лиллиан убьет тебя. В самом деле убьет, если ты заставишь ее ревновать.
Глава 10 ПОЧТИ ЗНАМЕНИТА
Как ни странно, к тому времени, когда на подземке я добираюсь до своей станции, мне уже гораздо лучше. Я бреду по Бродвею, и когда начинает пищать сотовый телефон, мое сердце екает от безумно неправдоподобной надежды, что это сообщение от Джеймса. Вспоминаю, что у него нет номера моего телефона. Более рациональная часть моего сознания предполагает, что это Сильвия, которая запросто могла бы оказаться в это время на западном побережье, однако номер, высветившийся на моем дисплее, начинается с 917 — это код оператора Нью-Йорка. Я читаю сообщение:
«Поздравляю, малышка Мак, ты становишься знаменитой. — Н.».
Я долго таращусь в телефон, потом набираю ответ:
«Кто это? — К.М»
Ответа нет. Я ускоряю шаг по направлению к дому и звоню Сильвии, фамилия которой начинается отнюдь не с буквы «Н».
— Эта сумасшедшая из отдела исследований? — спрашивает она после того, как я ввожу ее в курс дела и рассказываю о своей собеседнице на праздничном обеде. — Она отвечает за свои слова?
— По крайней мере, это заставляет задуматься…
— Да, мир моды — отличное прикрытие для вампиров! — веселится Сильвия. Она очень умная, однако обожает Энн Райс,[21] Аниту Блейк,[22] Баффи.[23] Романы о вампирах были ее страстью в школе. — Ты же сама сказала, что они спят целый день. К тому же у них холодные руки и клыки.
— Иногда они ходят на модные фотосессии, или в СПА-салоны, или на распродажи образцов одежды высокой моды.
— Итак, они приспособились к современному миру, — заключает Сильвия. — Тебе просто необходим оберег или амулет и… Ох!
— Что «ох»?
— О, не обращай внимания.
— Нет, что ты хотела сказать?
— Как насчет Джеймса? Не может ли и он быть одним из них? Он же работает в «Тэсти». Руки и губы у него холодные?
— Нет, точно не холодные.
— Это хорошо, но неубедительно. Он мог быть просто сытым.
— Сильвия! — взвизгиваю я.
Я заканчиваю разговор с Сильвией и вхожу в лифт дома тети Вик. Квартира, как обычно, тиха и пустынна, меня встречают лишь кивающие головками орхидеи и бесценные произведения искусства. Я несусь на кухню — к холодильнику: из-за «намартинившейся» Беверли Грант и ее пугающих откровений я почти ничего не ела во время обеда.
На кухню вплывает моя тетя. Она в шелковом халате цвета фуксии с контрастной ярко-голубой отделкой и таким же поясом.
— Чем это пахнет? — морщится она.
Я стряхиваю со сковороды жареный сыр на две тарелки. Нет ничего вкуснее полуночного сыра, хотя в данном случае это уже не совсем так, поскольку часы показывают два часа ночи.
— Итак, расскажи мне, дорогая, как прошел вечер.
Болтая с Вик о ее и моей тусовке, я понимаю, что именно об этом и мечтала, когда надеялась пожить у нее. Я как раз собиралась ей об этом сказать и предложить делать это почаще, когда она оглушает меня новостью, как громом среди ясного неба:
— Завтра вечером я улетаю в Италию и не знаю, когда вернусь.
Я убита. Если бы ее не привлек запах готовящейся еды, неужели она бы просто так и уехала? Не оставив записки? Ничего?
— Я уверена, ты прекрасно обойдешься и без меня. Прислуга будет приходить — убираться, поливать орхидеи. — Виктория взмахивает рукой, как будто я переживаю исключительно из-за пыли.
— Зачем ты едешь? — пытаюсь скрыть я свое разочарование.
— Один коллекционер, с которым я работаю уже целую вечность, решил продать своего Шиле.[24] Я должна помочь ему и сделать все, чтобы он не передумал. Это ужасно хлопотно, но картина будет сенсацией на аукционах осенью.
— О! Поздравляю.
— Спасибо. Это решающий рывок, если можно так выразиться. Поэтому вперед, и только вперед во что бы то ни стало.
Я ничего не стала бы делать во что бы то ни стало, за исключением того, чтобы проводить больше свободного времени с моей тетей.
— Желаю приятной поездки. — Я послала ей воздушный поцелуй и пожелала спокойной ночи.
Утром я одеваюсь особенно тщательно. Синие бархатные туфли на платформе. Простенькое суперкороткое черное облегающее платье с рукавами «фонарик» моего собственного дизайна — настоящая «панк-принцесса». Белая бархатная ленточка вокруг запястья. Смотрится очень даже неплохо.
Однако, придя в офис, я начинаю чувствовать себя параноиком. Мне это кажется или вокруг меня действительно гнетущая тишина? Феликс смотрит на меня с большим интересом, чем обычно. Пара девиц,
