Официантка возвращается, неся поднос, уставленный высокими бокалами с красным напитком.
— Знаешь ли ты, Кейт, какой ингредиент обязательно присутствует в «Кровавой Мэри» ресторана «Карнивор»? — спрашивает Лиллиан и торжественно объявляет: — Свежая кровь.
Официантка расставляет бокалы перед каждым из нас.
— Кровь. Ха-ха… — Она шутит? Ну не может же это быть правдой.
Мои сослуживцы расправляются со своими коктейлями, как закоренелые алкоголики. Семь пар подведенных, накрашенных глаз устремлены на меня. Мой нетронутый бокал и я — в центре внимания, причем объект вожделения — именно напиток.
— Попробуй это, Кейт, — предлагает Лиллиан. — Думаю, тебе это очень, очень понравится.
Я хватаю свою «Кровавую Мэри» и пью. Горло обжигает.
— Я совсем не чувствую вкуса крови, — заявляю я.
Всех остальных это забавляет. Выпив коктейль, я начинаю чувствовать себя настолько уверенной в себе, даже безрассудной, что отваживаюсь вступить в разговор.
— Здесь все говорят о «модном убийце», — объявляю я всем сидящим за столом. — Предполагаю, что он один из тех, кто был в «Барнис».
За столом воцаряется мертвая тишина. Я сожалею, что открыла рот, но тут Трей ломает лед молчания:
— Я слышал, что та девушка была найдена в задней части «Джо-паба» и что она была вся в крови и дерьме. — Он кивает с довольным видом.
Шейн говорит тихо, но, несмотря на это, заставляет прислушаться к себе:
— Все это связано с пропагандой насилия на фото в модных журналах. Кажется, таким образом нам дают понять, что в этом необузданном смертельном веселье есть особый шик. И такая реклама нам ни к чему. — Его тон резок, даже очень.
— Не кажется ли вам, что вы обвиняете жертву? — спрашивает одна из близняшек (я уже забыла, кто из них кто). — Ведь убивают людей именно из мира моды.
— Все рекламы хороши, выбирай на вкус, — шутит Кристен Дрейн.
— Эти убийства бросают тень на всех нас, — говорит Шейн, глядя на Лиллиан. — Мне пришлось немало потрудиться, чтобы стать тем, кем я стал. И я не хочу, чтобы все рухнуло из-за чьего-то идиотизма.
Лиллиан внимательно рассматривает своих собеседников, кажется, не обращая на Шейна никакого внимания.
— Убийства происходят в Нью-Йорке ежедневно, — вяло говорит она. — Нет никаких «модных убийц». Есть просто убийцы. Нам не о чем беспокоиться.
Ноа быстро подхватывает точку зрения Лиллиан:
— Мода может быть несколько эгоистичной. Возможно, это даже не о нас.
Лиллиан вздыхает — ей ужасно скучно.
— Кейт, пойди и скажи нашему фотографу, чтобы он подошел к нам и сделал несколько снимков.
— Кого ты имеешь в виду? — прикидываюсь я, хотя прекрасно понимаю, о ком это она.
— Джеймса, конечно, — отвечает Лиллиан. — Интересный молодой человек. Каштановые волосы. В чем-то фиолетовом, на пуговицах.
Лиллиан считает Джеймса интересным? Она запомнила, во что он одет?
Я без труда нахожу его. Он нацелил объектив своей фотокамеры размером с Манхэттен на каких-то девушек, изображающих роботов. Его щеки и подбородок покрыты темной щетиной. Легкая хлопчатобумажная фиолетовая рубашка обтягивает в меру широкие плечи, она мятая и к тому же не заправлена. Он выглядит очень сексуально.
— Привет, — говорю я. — Лиллиан хочет, чтобы ты сфотографировал нас.
— Кейт! — обрадовался он. — Как ты сюда попала? Вот это платье!
— От Марни, но не мое. Я здесь в роли манекенщицы.
— Это необходимо увековечить для потомков. — Он отходит от меня на несколько шагов и фотографирует, Держа камеру прямо перед грудью, не поднимая ее. — Еще разок. — Из кармана Джеймс извлекает цифровой Фотоаппарат и быстро делает еще несколько снимков в разных ракурсах, ни разу не взглянув в видоискатель. — Цифра-это здорово!
Зачем ему мое фото?
— Можно посмотреть? — спрашиваю я.
— Нет.
— Почему?
— Девушки хотят выглядеть исключительно красивыми на фото. Но я стараюсь не делать гламурных снимков.
— Ко мне это не относится. Я нефотогенична. — Но тут же я сожалею о сказанном, потому что он может подумать, что я напрашиваюсь на комплимент.
Я смотрю на то, что получилось. Каждый снимок — суперкрупный план. Половина моего лица. Моя рука и часть торса. Подол моего платья из голубой тафты, бедра и колени. Случайные кадры, запечатлевшие случайные части тел случайных людей в толпе, включая фрагмент рыжей головы девушки, с которой я видела его недавно.
— Мне нравится, как ты передаешь хаотичность толпы, — льщу я.
— Спасибо, — улыбается он. — Это то, над чем я сейчас работаю.
Я улыбаюсь в ответ, и мы оба чувствуем, что каждый хочет сказать что-то еще. Потом Джеймс проскальзывает мимо меня, направляясь к Лиллиан, ненадолго задержав руку на моей талии.
Во время торжественного обеда Лиллиан сидит за столом со знаменитостями, а я в соответствии со своим рангом — на Камчатке.
С одной стороны от меня — пустующее пока место, помеченное карточкой с причудливым изображением скальпеля. С другой — не вышедшая ростом одинокая брюнетка в индийском платье-тунике, почти наверняка являющемся продуктом использования дешевой детской рабочей силы, однако держу пари, что она не думала об этом при покупке. Перед ней три пустых бокала из-под мартини.
Я заказываю проходящему мимо официанту еще одну «Кровавую Мэри».
— Огоньку не найдется? — обращается ко мне брюнетка.
— Извините, — отвечаю я. — Вероятно, я единственная здесь не курю.
— Я — Беверли Грант. Из отдела исследований. А ты — Кейт Макэллистон, новая съедобная игрушка.
Тетя Вик говорила мне, что женщине никогда не следует реагировать на анонимную корреспонденцию, электронные заигрывания или оскорбления пьяных. Я невозмутимо наблюдаю за шумной четверкой, сидящей за столом напротив нас.
— Могу поспорить, что ты ждешь, не дождешься, как бы стать одной из них. — Беверли делает большой глоток мартини.
Я пожимаю плечами и улыбаюсь. Мне хочется, чтобы место слева от меня занял, наконец, Гари Элдерс, так написано на карточке. Когда появится этот Гари, я смогу переключиться на него. Эх, Гари, Гари, ты, должно быть, сегодня на вечеринке получше, чем наша, иначе обязательно бы прибыл хотя бы к подаче первого блюда. Мы с Беверли напряженно молчим. Потом она поворачивается ко мне:
— Я видела, как ты взглянула на меня злобным взглядом модной сучки, когда шла сюда. Но знаешь, что бы ты там ни думала, мне наплевать на твои стандарты.
Мои стандарты? Я что — Диана Вриланд?[20] Лучше не связываться с подвыпившей и к тому же воинственно настроенной особой, но меня понесло:
— Взглянув на твое платье, я просто подумала, что такие обычно шьют в мастерских, где царит потогонная система. Я всегда спрашиваю себя, знают ли люди об этом, когда покупают подобные вещи. Прости, если я тебя обидела, — ничего личного.
— Ты думаешь о людях, — запинаясь произносит она.
— Да, думаю.
— Я тоже. — Она придвигается ко мне поближе. Ее лицо с мутным взглядом почти касается моего. —
