дескать, все придумал, а он только исполнитель. Отдал кассету своему адвокату и попросил в случае своей смерти передать запись в прокуратуру. Теперь эта кассета у меня. И я хочу за нее сто тысяч.
Красивое холеное лицо Михайлова оставалось непроницаемым.
– Это все? – разжал губы он.
– У меня да.
– А ты, Панфилов, оказывается, не такой честный, как все полагают!.. Решил, значит, меня шантажнуть?..
– Не хочешь – не плати. Тогда я выполню последнюю волю Гургенадзе – отнесу пленку в прокуратуру. А пленка, между прочим, не какая-нибудь туфта. Пройдет любую экспертизу… А твоей красавице-жене я пришлю копию. Думаю, Даша будет в полном восторге!
Губы Михайлова изогнулись в саркастической усмешке, в уголках голубых глаз заплескалось презрение. Неожиданно для Константина он зло рассмеялся.
– По-моему, ты пургу гонишь – нет у тебя никакой кассеты!
– Нет так нет. – Константин пожал плечами и бросил конверт на стол. – Ладно, я пошел. А твои подачки мне не нужны! За такую информацию мне любая газета больше заплатит!
Развернувшись, он направился к выходу. В голове вертелся один-единственный вопрос – неужели Михайлов понял, что он блефует? Если так, то Липай ошибся в своих расчетах. Или он сам в разговоре с Михайловым допустил какую-нибудь оплошность?..
Когда взялся за ручку двери, услышал за спиной резкий, чуть подрагивающий голос:
– Постой!.. Сколько у меня времени, чтобы собрать бабки?
Сдерживая ликование, Константин обернулся. Даже сейчас, когда Михайлов фактически подтвердил свою причастность к похищению, ему каким-то невероятным образом удавалось сохранять хладнокровие. Похоже, он принял какое-то важное решение. И Константин даже догадывался какое.
«Он решил меня убрать. Убрать сразу, как только получит кассету… Теперь, по крайней мере, я знаю, чего от него ждать…»
Он с улыбкой спросил:
– До семи вечера соберешь?
– Сто тысяч – это тебе не баран чихнул! – вяло возмутился Михайлов. – Нельзя ли подождать хотя бы сутки?
– Нельзя. Одолжи у кого-нибудь. Ты же теперь богатый наследничек!.. Если только твой тесть вписал тебя в завещание. А если нет – зря, выходит, бабки на киллера выбрасывал. Каллиграф, говорят, много берет…
Лицо Михайлова перекосилось от гнева. Но он моментально взял себя в руки.
– В девятнадцать ноль-ноль бабки будут, – пообещал он уверенно. – Где встречаемся?.. Называй место!
– Я принесу кассету сюда.
Константин понимал, что Михайлов не заинтересован в том, чтобы убирать его в своей же квартире. Нейтральная территория типа парка, подворотни, улицы устроила бы его гораздо больше. А так вначале придется выпроваживать Дашу, затем вывозить труп и, вполне вероятно, подчищать кровь. Конечно, помощников для грязной работы у него предостаточно, но ведь гораздо проще и приятнее сделать это не в родных пенатах.
Однако Михайлов неожиданно согласился:
– Хорошо. Ровно в семь вечера у меня.
Не попрощавшись, Константин направился к выходу. Оказавшись в коридоре, отметил про себя, что там никого нет, а все двери в комнаты плотно закрыты. Лишь в просторном холле, развалясь на стуле, сидел старый знакомый охранник-бульдог. При виде Константина он тут же перестал болтать по мобильнику, поднялся и шагнул навстречу. От резкого движения его щеки заколыхались, как желе, а выступающий кадык нервно дернулся.
– Уже уходишь? – спросил он довольно дружелюбно.
Константин посмотрел на него с недоумением – с чего бы вдруг такие перемены?
– Ухожу…
– Хозяин приказал проводить тебя на улицу.
– Да не надо. Не маленький, не заблужусь!
В следующее мгновение он уловил за своей спиной какое-то движение. Попытался обернуться, на ходу вытаскивая пистолет, но жуткая боль в предплечье помешала ему сделать это. Пистолет, описав дугу, грохнулся на пол, а на затылок Константина обрушился еще один хлесткий удар. Падая, он успел заметить второго охранника с резиновой дубинкой в руке. Видимо, пока Бульдог занимал его разговорами, этот парень подобрался сзади и со всего размаху опустил на его голову свое нехитрое орудие…
Упав на пол, Константин ухватил стоявшего рядом охранника за щиколотку и резко дернул ее на себя. Слава богу, что ближе к нему находился тот, кто умело размахивал резиновой дубинкой, – он был полегче Бульдога. Упав на Константина, охранник попытался ухватить его за шею, но, получив короткий удар головой в переносицу, откатился в сторону, захлебываясь собственной кровью. Однако, «поработав» головой, Константин почувствовал себя совсем хреново – перед глазами запрыгали разноцветные круги, к горлу подступила тошнота. Видимо, полученные на заводе травмы не прошли бесследно. На миг он потерял сознание, а когда очнулся, понял, что не в силах пошевелиться, – на его спине громоздилась стокилограммовая туша Бульдога. Кроя Константина трехэтажным матом, тот защелкнул на его запястьях наручники и, слегка надавив толстым пальцем на сонную артерию, злобно приказал:
– Лежи и не рыпайся, гад… – И тут же, чуть повысив голос, отчитался: – Александр Иванович, все о'кей!
«Выходит, Михайлов приказал им не выпускать меня из квартиры!.. Но почему? Где я прокололся? – Константин не успел ответить на этот вопрос – рядом с собой он увидел элегантные замшевые туфли. – А вот и сам хозяин пожаловал. Ну что, убедился, что твои кретины все проделали чисто?..» – Ему вдруг нестерпимо захотелось заглянуть в глаза Михайлову. Он попытался приподняться, но тут же получил болезненный удар по шее.
– Сказал же – не рыпайся…
– Обыскали? – сухо уточнил Михайлов.
– Нет.
– Так обыщите же, остолопы!
Бульдог бросился выполнять приказ. Видимо, шарить по чужим карманам ему приходилось довольно часто, так как делал это он вполне профессионально. Когда натолкнулся на диктофон, который все еще работал, удивленно присвистнул:
– Смотрите, Александр Иванович, что у него…
Замшевые туфли исчезли из поля зрения. Послышался щелчок, затем зажужжала перемотка пленки, после чего Константин услышал немного искаженный динамиком свой собственный голос:
– Не хочешь – не плати. Тогда я выполню последнюю волю Гургенадзе – отнесу пленку в прокуратуру…
Михайлов быстро выключил диктофон и, с трудом сдерживая ярость, зашипел:
– Кончайте его, ребята…
Константин почувствовал на своем затылке холодное дуло пистолета.
– Глухарь навинти! – подсказал охраннику Михайлов. – А то весь дом сбежится…
– Щас сделаем…
«Ну вот и все…» – Сердце ухнуло и забилось часто-часто, словно пойманная в силки птица. Константин невольно закрыл глаза. Лоб покрылся испариной, в душе образовалась пустота. Мысли судорожно наскакивали одна на другую, но в голову не приходило ничего толкового. Ждать помощи было неоткуда – ребята, приставленные к нему Липаем, сидели в тачке, стоявшей прямо под окнами… Казалось бы, совсем рядом, но…
– Брось пистолет, жирный подонок! – Знакомый до боли голос, раздавшийся совсем рядом, заставил Константина вздрогнуть. Он открыл глаза, и… его едва не захлестнуло отчаяние – вместо замшевых туфель Михайлова он увидел голые женские ступни с наманикюренными пальчиками.
