бомбу, – проговорил капитан и тут же добавил: – Их всего пятеро на судне, так что можно попытаться. Может, и не зря мы с тобой вал с шестеренкой откручивали. Взрывом пару-тройку обязательно уложит, а остальных мы быстро утихомирим.
– Утихомирим… – криво ухмыльнулся штурман. – У них автоматы, а мы под замком. А в мешке никакой записки не было?
– Никакой, – наморщил лоб капитан, а затем быстро скомандовал: – Все, кто журналы брал, давайте-ка их сюда!
Он вертел глянцевые журналы в руках, вглядывался в обложки, пролистывал страницы. Затем на его лице появилась обнадеживающая улыбка. Капитан выбрал журнал с кроссвордами и быстро ткнул пальцем в обложку, на которой с краю размашисто было написано, так, как это обычно делают почтальоны, доставляя издание по подписке. Но только не адрес был начертан на обложке, а было написано: «страница № 8».
Капитан торопливо перелистал на нужную. За одним его плечом уже часто дышал штурман, а радист и механик – за другим.
– Ну, и что здесь такого? – не выдержал штурман, пробегая глазами страницу, на которой размещалась пара кроссвордов и колонка, посвященная осенней закатке грибов – «Как правильно мариновать опята».
– Вот, – палец капитана вновь ткнулся в страницу.
Первый абзац колонки и вправду был посвящен опятам. А вот дальше прямым текстом шло обращение Нагибина к плененной команде «Витязя»: «Мужики, разберите плитку, а газовым резаком вы сумеете воспользоваться – если, конечно, захотите. Приказывать вам я не могу».
Воцарилось молчание. Штурман посмотрел на синюю корону пламени под закипавшей кастрюлей:
– Капитан, я, конечно, не против, но пусть уж вода закипит, страсть как кофе хочется.
– Разрешаю. Я тоже не прочь хлебнуть кофейку.
Кипяток разделили по-честному на всю команду. Теперь тесное и мрачное помещение казалось вполне жилым: домашний запах кофе, хорошего табака… Штурман разобрал плитку. Та оказалась нестандартной, а сделанной под заказ. Да, на ней можно было жарить-варить, но внутри лежала насадка к шлангу – миниатюрный газовый резак.
– Им спокойно можно срезать петли на двери, – прикинул штурман, – и выбраться из заточения. Вот только когда это лучше будет сделать?
– Я знаю, когда, – прищурился капитан и отхлебнул горячий кофе.
Глава 9
Хоть странноватый старик-кореец с жидкой седой бороденкой и говорил, что ненавидит русских, но почему-то Саблин не почувствовал в его словах угрозы. Да, можно ненавидеть абстрактный народ целиком, но при этом не испытывать ненависти к конкретным его представителям. И это был именно тот случай.
– Кто вы такие и почему ходите по нашему острову с оружием? – на вполне сносном русском языке поинтересовался седовласый старик в советской военной форме.
Объяснить свое присутствие на острове было сложно, да и, черт его знает, можно ли доверять выжившему из ума старику. Поэтому Виталий для начала ответил очень обтекаемо:
– Мы русские военные, у нас спецзадание.
– А, коммандос! – ухмыльнулся пожилой кореец, и его глаза почему-то задорно заблестели. – Значит, вон те, – и он указал рукой в сторону моря, – ваши враги?
– Похоже на то. У нас к ним есть свои счеты, – вновь не стал вдаваться в подробности Боцман.
– Мудаки они самые настоящие, – добавил Николай Зиганиди.
– Враг моего врага – мой друг, – по ситуации ответил старик и представился: – Йон Кэсомун. – Сперва седовласый сложил перед грудью ладони, а затем протянул руку для приветствия.
Пришлось назваться и Саблину с Николаем.
– А вы что здесь делаете в таком наряде? – спросил Виталий.
– Я диссидент, если это вам интересно.
Ситуация складывалась в пользу Боцмана и его людей – ведь если старик Йон диссидент, значит, не откажется помочь тем, на кого охотятся северокорейские военные. Поможет просто из принципа, потому что ненавидит этот режим.
– Мне нужно надежное укрытие. Надо спрятать людей на какое-то время. На авиабазе остались подходящие помещения, где их никто не обнаружит? – в лоб спросил Боцман.
– На авиабазе много чего осталось. Мы там живем и чужих туда не пускаем. Но, кажется, для вас я готов сделать исключение. Только с одним условием – вы объясните мне вашу задачу.
Зиганиди вопросительно посмотрел на Саблина – мол, не стоит доверяться этому странному типу полностью. Ведь до сих пор в чаще скрываются невидимые стрелки-арбалетчики, ждущие только нужного сигнала от своего покровителя.
Боцман в нескольких фразах обрисовал ситуацию: рассказал про затонувшую подлодку, спасенный экипаж и про то, что северокорейские военные хотят захватить субмарину и людей. Старик явно не был дураком и образование имел, потому повторять дважды ему не приходилось.
– Это наш блиндаж и наше овсяное поле. Там более-менее безопасно. Но лучше будет перевести ваших людей на авиабазу. Там мы полные хозяева. Пошли! – скомандовал старик и двинулся в путь.
Йон даже не оборачивался, чтобы посмотреть, последовали ли за ним русские. Не прошел старик и десяти шагов, как из зарослей выбрались двое корейцев помоложе. Они тоже были вооружены самодельными арбалетами.
– Ну, что ж, если нас приглашают, то стоит идти, – прошептал Николай Боцману.
– Уважаемый, – на ходу окликнул старика Саблин. – Вот вы говорите, что диссидент, ненавидите русских, а почему-то носите старую советскую военную форму и отлично говорите по-нашему. Эти вещи как-нибудь связаны между собой?
– Самым непосредственным образом. Когда-то я был студентом, учился в университете, а потом на меня написали донос.
– Было за что? – поинтересовался Боцман.
– В общежитии, когда я готовился к занятиям и читал работу Ким Ир Сена, то по неосторожности сказал вслух свои мысли – «Это же черт знает что такое». Вот один из однокурсников и написал.
– И вас посадили?
– Для начала обошлось. Мои друзья в один голос утверждали, что я имел в виду совсем другое. Мол, это черт знает что такое, когда на изучение гениальной работы вождя отводится всего одна пара – два академических часа. Посадить меня не посадили, в лагерь не отправили, но из университета исключили как неблагонадежного и отправили на лесозаготовки в Россию.
Саблин удивленно посмотрел на шагавшего по тропинке старика:
– Разве корейцы у нас заготавливают лес?
– Вот и вы не знаете, хотя человек тоже образованный. Между нашими правительствами существует соглашение – наши граждане заготавливают у вас на Дальнем Востоке лес, при этом живут в концлагерях, обнесенных высоким забором с колючей проволокой и вышками, на которых стоят автоматчики, на работу водят под конвоем. Никаких мотопил, никакой механизации – все вручную: топоры и двуручные пилы. Ваши законы на территории этих лагерей не действуют. За это наша страна забирает треть заготовленного леса, а две трети отдает вам. Там трудно выжить, трудно уцелеть, и я бежал. Полтора года мне удалось прожить без документов, работать за гроши на подсобных работах, но это была свобода. Мне помогали корейцы из ваших российских граждан. Ну, а потом я попал в милицию, и согласно договору между нашими правительствами меня депортировали на родину. А страшней этого ничего не может быть. Ведь вы, молодой человек, о концлагерях знаете только из учебников истории. А я это пережил на собственной шкуре.
– И все же вы теперь на свободе, – напомнил Зиганиди.
– Это приятная случайность. Нас, заключенных концлагеря, перевозили морем на барже, и мы попали в шторм неподалеку от острова Шо. Уцелело семь человек: пять заключенных и двое конвоиров. С тех пор мы и живем здесь, прячемся, ведь такая свобода лучше. Кое-что осталось на авиабазе брошенным: керосин, зерно… донашиваем форму. Есть и кое-что из оружия, но мы предпочитаем тишину. Арбалет бьет не хуже винтовки и, что самое главное, – абсолютно бесшумно. Хотите взглянуть? – Старик продемонстрировал
