Коул взял ибупрофен, но я видела, что он не собирается его принимать. То ли воображал себя крутым мачо, то ли из религиозных соображений, то ли еще почему, уж не знаю. Но когда он скрылся в ванной, я услышала, как он щелкнул выключателем и поставил бутылочку, не открывая ее. Потом в ванну полилась вода. Сэм отвернулся с выражением странного отвращения на лице, и я поняла, что Коул ему не понравился.
— Ну, Ромул, — произнесла я, и Сэм обернулся, вытаращив на меня свои желтые глаза. — Что ты делаешь здесь в одиночестве? Я думала, вас с Грейс придется отделять друг от друга хирургическим путем.
Проведя последний час с Коулом, который демонстрировал исключительно те эмоции, которые считал нужным демонстрировать, странно было увидеть на лице Сэма неприкрытую боль. Одни только его густые темные брови сами по себе были воплощением страдания. Мне пришло в голову, что они с Грейс могли поругаться.
— Ее родители спустили меня с лестницы, — сказал Сэм и на миг улыбнулся, как делают люди, когда им совсем не до смеха, но нет желания показывать это. — Грейс… э-э… стало плохо, и они… э-э… обнаружили нас вдвоем и спустили меня с лестницы.
— Сегодня ночью?
Он кивнул, совершенно потерянный и искренний. Я не могла заставить себя взглянуть на него.
— Угу. Я приехал сюда незадолго до вас.
Залитый ослепительным светом дом, в котором не осталось ни одной незажженной лампы, внезапно обрел новое значение. Я не знала, то ли восхищаться Сэмом за то, что он чувствует все так остро и болезненно, то ли презирать за чрезмерные эмоции, которые выплескивались через край. Я не понимала, что творится у меня внутри.
— Только… э-э… — произнес Сэм, и эти слова сказали мне, что он снова взял в себя в руки, собрался, как конь, который сначала подтягивает к себе ноги, прежде чем встать с земли. — Неважно. Расскажи мне про Коула. Каким образом он оказался с тобой?
Я буравила его взглядом, пока не поняла, что он хотел сказать: «Каким образом он оказался с тобой здесь?»
— Долго рассказывать, — произнесла я и плюхнулась на диван. — Мне не спалось, и я услышала, как он бродит вокруг дома. Было совершенно ясно, кто он такой, и совершенно ясно, что превращаться обратно в волка он не собирается. Я не хотела, чтобы мои предки обо всем узнали и распсиховались. Ну и вот.
Губы Сэма сложились в непонятную гримасу.
— Как мило с твоей стороны.
Я натянуто улыбнулась.
— Со мной такое случается.
— Правда? — спросил Сэм. — Думаю, мало кто впустил бы к себе в дом голого незнакомца.
— Мне не улыбалось по пути к машине завтра утром наткнуться на кучку его пальцев, — пожала плечами я.
Такое впечатление, что Сэм пытался подтолкнуть меня признаться еще в чем-нибудь, как будто каким-то образом догадался, что мы с Коулом видели друг друга всего во второй раз, а первый закончился тем, что мой язык оказался во рту у Коула, а его, соответственно, в моем. Я ухватилась за возможность сменить тему.
— Кстати, о пальцах. У него там все в порядке, хотела бы я знать?
Я покосилась на дверь ванной.
Сэм заколебался. Я вдруг вспомнила, что из всего дома ванная оставалась единственным помещением, где не был включен свет.
— Так постучись к нему и выясни, — произнес он наконец. — А я пойду на второй этаж, подготовлю для него комнату. Мне… мне нужно собраться с мыслями.
— Ладно, как скажешь, — отозвалась я.
Он кивнул и развернулся, чтобы идти наверх, и в этот миг я уловила промелькнувшее на его лице непонятное выражение. Пожалуй, я поторопилась решить, что он для меня открытая книга. Мне захотелось остановить его и попросить заполнить пробелы в нашем разговоре: что случилось с Грейс, почему не горел свет в ванной, что он намеревался делать, — но было уже слишком поздно, да и вообще, тогда это было еще не в моем духе.
Боль в отмороженных пальцах уже немного отпустила, и я просто нежился в воде, положив ладони на поверхность и воображая себя спящим, когда в дверь ванной постучали.
От стука незапертая дверь слегка приоткрылась.
— Ты там что, утонул? — послышался голос Изабел.
— Ага, — отозвался я.
— Можно войти?
Впрочем, дожидаться моего разрешения она не стала, а просто вошла в ванную и уселась на крышку унитаза. Пухлый капюшон пальто с меховой опушкой делал ее похожей на горбунью. Пряди подстриженных лесенкой волос ниспадали на щеки. Ее можно было хоть сейчас снимать в рекламе. Унитазов. Пальто. Антидепрессантов. Все равно чего — я бы тут же купил. Она взглянула на меня.
— Я голый, — предупредил я.
— И я тоже, — пожала плечами Изабел. — Под одеждой.
Я ухмыльнулся. В чувстве юмора ей не откажешь.
— Как ноги? Еще не отвалились? — поинтересовалась она.
Из-за размеров ванны мне пришлось сначала приподнять ногу, а потом распрямить ее, чтобы взглянуть на пальцы. Они все еще были красноватыми, но я мог пошевелить ими и чувствовал их, за исключением мизинца — к нему чувствительность еще не вернулась.
— Да нет вроде. В другой раз.
— Ты собираешься торчать здесь до скончания века?
— Наверное. — Я погрузился поглубже в воду, чтобы продемонстрировать твердость своих намерений, и вскинул на нее глаза. — Не хочешь ко мне присоединиться?
Она многозначительно вздернула бровь.
— Размерчик маловат.
Я снова улыбнулся и прикрыл глаза.
— Очень остроумно.
С закрытыми глазами я чувствовал себя невидимым; в теплой воде собственное тело казалось невесомым. Вот бы изобрели наркотики, вызывающие такие ощущения.
— Я скучаю по моему «мустангу», — сказал я. Главным образом потому, что это было высказывание того рода, на которое она должна была отреагировать.
— Ты лежишь голышом в ванне и думаешь о своей машине?
— Там убойная печка. Если ее включить, можно зажариться, — пояснил я. С закрытыми глазами разговаривать с ней тоже было проще. Не так похоже на бесконечную пикировку. — Сегодня ночью он бы мне очень пригодился.
— И где он сейчас?
— Дома.
Она сняла пальто: я услышал, как оно с шорохом опустилось на кафельный пол.
— И где это?
— В Нью-Йорке.
— В городе?
— В штате Нью-Йорк.
Я подумал о моем «мустанге». Черный, блестящий, навороченный, он стоял в гараже у моих родителей, потому что меня вечно не было дома и водить его было некому. Я купил его с первого же крупного гонорара, но, по иронии нашего времени, слишком много разъезжал по гастролям, чтобы садиться за руль.
