возмущается. Ты сам-то ничего?
Он признался неохотно:
– Тоже ноги болят. Как думаешь, Алиса, долго мы падали?
– Ну, я не засекала, – девочка задумалась. – Долго, Туманов. Вся жизнь моя длинная перед глазами пролетела.
Он задумался.
– Интересно, эта труба сплошная?.. Подумай, Алиса, труба не может быть сплошной, где ее взять такую? Она либо сварная, либо на крепеже… Эй, ты где?
– Где, где… В Кулунде! – развеселилась девчонка. – Испугался?
А он действительно испугался. Все прежнее не отменяло законов физики: «Леопольд» лежал на крышке, Туманов упирался ему в ноги, а Алиса прохлаждалась по тылам, превратив его лопатки в подставку для обуви. И вдруг он перестал чувствовать ее вес. Подошвы, протершие в нем мозоль, неожиданно пропали. Он обернулся, протянул руку. Успел ухватить заляпанную грязью детскую кроссовку, почему-то уползающую вверх.
– Посвети, Туманов, – прокряхтела Алиса.
Он включил фонарь. Подтянув к себе коленки, девочка висела в какой-то непонятной спортивной позе. Одна ручонка простиралась вверх, другая вбок, и обе за что-то держались. От напряжения девочка высунула язычок и закусила его. На лбу блестели капельки пота.
– А ну, не шевелись. – Туманов вытянул ноги, руку с фонарем и внимательно исследовал место, позволившее Алисе уцепиться за трубу. Она мешала всеми силами. Висела, как мартышка, и строила обезьяньи рожицы.
– Тебе удобно? – поинтересовался он, стараясь казаться серьезным.
– Не особенно, – призналась девчонка. – На пальме было бы лучше.
– Тогда прыгай сюда. Постоишь с покойником, он тебя не укусит. Ты же их не боишься?
Боялась. Еще как боялась. Но она была смелой девчонкой – зажмурилась и послушно разжала руки. Туманов поймал ее, осторожно пристроил на свободный от «Леопольда» лепесток.
Картинка представала весьма примечательная. Четыре отверстия были расположены попарно по линии окружности трубы – два над головой, два сбоку; диаметр их он прикинул на глаз – сантиметров двенадцать. Просунул руку в одно из отверстий и с удивлением обнаружил отсутствие пыли, грязи, паутины. Напротив – гладкая, практически отполированная поверхность, расположенная под небольшим углом к сечению трубы. Еще глубже – плетеная стальная сетка, жестко вваренная в нутро. Он вынул руку из отверстия, обследовал соседнее. Картина примерно та же, только угол к сечению менял направление и обретал как бы встречный наклон. Два других отверстия – абсолютно аналогичны, если не считать их смещенного расположения относительно первых внутри трубы.
На вентиляцию не похоже. Чего тут вентилировать? Кому нужны чистые и практически отшлифованные вентиляционные отдушины? Отверстия больше напоминали какие-то невиданные сопла или форсунки, сквозь которые в трубу подается либо жидкость, либо газ. Либо еще что-то.
Туманов поежился. Жутковато… Луч света заплясал по трубе, уходя в перспективу. Опять четыре отверстия – метра через полтора. Но теперь два вверху, два слева. Любопы-ытно… Не лесенка, конечно, но хоть что-то. А уходить надо, не зимовать же здесь. Он сердцем чувствовал – надо. Подозрительный лепесток не давал покоя. Не всегда же он закрыт. В определенный момент он должен «распускаться» и пропускать вниз то, что движется по трубе.
– Надо уходить, – буркнул Туманов, – не нравится мне эта обстановочка. Попробуем подняться. Не получится – значит, не судьба. А вдруг да обрящем?
– Что такое обрящем? – как-то приторможенно прошептала девчонка.
Он улыбнулся.
– А это значит «найти и возгордиться», Алиса. Почитай Библию. Не так, конечно, интересно, как словарь уголовного жаргона, но по-своему неплохо. Блеснешь в компании.
Весьма сомнительное мероприятие. Даже в случае удачного восхождения наверху их мог поджидать грандиозный сюрприз. Ладно, Алиса ребенок, она не понимает, но он же – взрослый дядька. И пусть не светоч в науках, но основные постулаты физических дисциплин должен знать, как «отче наш». А самый главный из них, между прочим, гласит – он просто вопиет: любое тело, если его ничто не держит, падает! В бассейне была вода. Она не падала в трубу. А он, Туманов, и еще двое – упали.
Но вовсе не от того, что они легче воды. Они как раз не легче, они тяжелее, даже Алиса… Вода здесь ни при чем. Она не больше, чем маскировка. Лужа и лужа. Но вот ниже…
Логично допустить, что под бассейном искусственно нагнетается зона низкого давления (недаром присутствовало ощущение какого-то тяжелого космоса), и где-то там же расположена штуковина наподобие шлюза, позволяющая материальным телам опускаться в трубу. Уместен ли обратный процесс и возможен ли он чисто технически – этого Туманов не знал. Надеялся, что возможен, но очень в этом сомневался.
Сверзиться из трубы во второй раз и додавитъ «Леопольда» абсолютно не прельщало. Поэтому продвигались они крайне медленно, тщательно прощупывая каждую опору. Большей частью играли в молчанку – если и перебрасывались словами, то только по существу. Особых ноу-хау не изобретали. Труба петляла змейкой, ступенчато меняя угол наклона. На относительно пологих участках он пропускал Алису вперед и позволял ей самостоятельно тянуться от отверстия к отверстию. Она цеплялась к потолку, ставила ногу в боковую «форсунку», проталкивала тельце и цеплялась уже за следующее отверстие, аккуратно повторяя после этого ту же процедуру. Иногда отдыхала – тогда он терпеливо ждал и тоже переводил дыхание. Когда возрастал угол наклона, Туманов действовал иначе. Приказывал Алисе прицепиться к его ноге и, скрипя костями, подтягивался, волоча на руках обоих. Тяжело, но это было легче, чем трястись за Алису, постоянно ожидая от ее самостоятельности «приятного» сюрприза.
Когда заканчивались крутые виражи, он подолгу отдыхал, лежа на спине, держал ноги в отверстиях – как будто в стременах. На одном из таких перекуров Алиса, сидящая у него на шее, и увидела в дальней перспективе что-то новое. Она осветила фонарем правую стену, потрясла его за шиворот.
– Что, земля? – лениво поинтересовался Туманов, продирая глаза.
– Ну-ка, поднимись на пару пролетов.
Открытие действительно представляло интерес. В трубе находился вварной короб – металлическая ниша сантиметров на восемьдесят. Слева стена казалась гладкой, а справа в углублении можно было различить две металлические скобы – загнутые прутья, вваренные в простенок. Между скобами открылся прямоугольный щиток, похожий на дверцу сейфа. В сущности, он и был дверцей. Туманов потянул за выступающий уголок – дверца открылась. Внутри на текстолитовой панели расположились несколько переключателей-пакетников, предохранители, большое реле, похожее на электромагнитную катушку, множество каких-то изощренных кабелей, проводов, подцепленных к приборам и уходящих внутрь стены.
– Это что, Туманов? – Алиса вскарабкалась ему на спину.
– Щит управления… Так мне представляется. Девочка, а ведь здесь происходит подключение какой-то хреновины к генератору.
– А почему здесь? – Алиса сделала умное лицо.
– А ты молодец, головастик, – похвалил Туманов. – Действительно, почему здесь? Соображаешь. Хотя лично мне до фонаря, почему оно здесь, а не где-то в другом месте. Наверное, удобное место для разводки, чтобы подцепить автоматику. Меня больше интригует: как?
А то и в самом деле неувязочка. Не на тросе же сюда спускается обслуга. Хочешь не хочешь, а ответ ужасно прост (и ответ единственный). Он оборотил свой взор налево. За ним и Алиса повернула головку. Естественно… Они одновременно надавили ногами. И давили до тех пор, пока сливающаяся с трубой вогнутая дверца не отъехала в сторону, выставив на обозрение кромешно-черную дыру.
– Открылась дверь, и я в момент растаял, – довольный собой, сообщил Туманов и тихо засмеялся.
– Как это удобно, – восхитилась Алиса, – даже не нужно выходить. Открыл дверцу, протянул руку, пощелкал где надо – и ушел обратно. Зайдем?
Туманов кивнул.
– Пожалуй. От такого соблазна мы не устоим. Но я хочу предупредить тебя – на этом наша с тобой развлекательная прогулка, увы, завершается, и начинаются суровые испытания. Так что будь добра не
