Но радость быстро прошла. В трюме было невыносимо душно. Их везли долго, казалось, целую вечность. Человек немолодой, с букетом профессиональных болезней типа гипертонии, каковым был, например, господин Хрякин, мог бы запросто откинуть коньки. Поэтому всю дорогу Спиря пичкал шефа какими-то таблетками.
Но и вечность когда-нибудь кончается. Качка не прекратилась, но заметно ослабела. И шум двигателя вдруг затих.
– Слазь, приплыли, – прокомментировал ситуацию Колян.
Люк, ведущий в трюм, открылся. Наверху возвышался человек в военной форме. Вероятно, он был начальником, так как другие охранники обращались к нему «мистер Джонс». Марину при его появлении передернуло. На ее глазах мистер Джонс собственноручно добил ножом двоих раненых пиратов. Так что выражение «руки по локоть в крови» относилось к нему буквально.
Он приказал пленникам подняться и выходить по одному. Снова возникла тревога: вдруг это для того, чтобы убивать их всех по очереди? Но опасения снова не подтвердились. Просто переходить с борта корабля на пирс можно было только по узеньким сходням.
На палубе после темноты и духоты трюма яркое солнце заставило зажмуриться, а от свежего воздуха закружилась голова. Когда глаза привыкли к свету, Марина огляделась. Корабль стоял возле небольшой пристани. Самое интересное ждало их на берегу. Там возвышался огромный особняк, почти дворец. Охранники повели их именно туда. Правда, не к главному входу, а к боковому крылу.
За неприметной дверью – такая могла вести в кухню или подсобку – открылся длинный коридор. В него выходило множество дверей.
Толян и Колян понимающе переглянулись, ощутив запах кожи, начищенных ботинок и оружейного масла. Сомнений не было – их привели в казарму. Она показалась комфортабельной. Через одну из приоткрытых дверей видно было, что в каждой комнате помещалось всего по нескольку человек. Скорее не казарма, а общежитие. Самих солдат видно не было, только охранники в коридоре.
Коридор заканчивался лестницей, которая вела куда-то вниз, вероятно в подвал. Пленных повели туда. Мистер Джонс лично пересчитывал их по головам. Когда с ним поравнялись Карина и Марина, он знаком велел обеим отойти в сторону. А когда наступил черед Хрякина, он и его завернул. Спиря дернулся было за хозяином, но мистер Джонс пинком отправил его в общую очередь, к остальным. Охранники погнали их вниз по лестнице в подвал.
По знаку Джонса Хрякина и девушек затолкали в свободную комнату. Щелкнул в замке ключ, шаги в коридоре затихли. Окно комнаты было закрыто прочной решеткой – не для того, чтобы не дать кому-то бежать из комнаты, а для того, чтобы помешать проникнуть в комнату снаружи.
Марина и Карина принялись лихорадочно искать какой-нибудь инструмент, чем можно было бы отжать решетку, но безуспешно. Койки были привинчены к полу, на полках шкафа обнаружилась разве что пыль. Хрякин без сил упал на одну из коек и тяжело засопел.
Карина вздохнула:
– Ну что, подруга, докатились мы с тобой? Как думаешь, что с нами сделают?
Марина пожала плечами:
– Как всегда: нас, баб, расстреляют, мужиков изнасилуют.
Карина встрепенулась:
– Постой, а почему не наоборот? Мужиков разве насилуют?
– Насилуют, еще как насилуют, – еле слышно заверил ее Хрякин и вздохнул.
В комнате воцарилась напряженная тишина.
Младший менеджер Джонс осторожно постучал в дверь начальника. В ответ послышался недовольный бас Глока:
– Входи, кого еще там нелегкая несет?
– Это я, – Джонс толкнул дверь и вошел. – Приказание выполнено, пленные переведены в подвал. Сами ими займетесь?
– Не до них пока, – угрюмо бросил Глок. – Они сейчас не главное, есть дела поважнее.
Он в раздражении принялся ходить по кабинету из угла в угол. Джонс хорошо чувствовал настроение своего командира и знал, что в такие минуты лучше ему под руку не попадаться. Внезапно Глок остановился и немигающим взглядом уставился на младшего менеджера. Тому стало не по себе. Неужели шеф догадался? Его прямо холод по спине продрал.
– Останешься за главного, – неожиданно объявил Глок. – Я отъеду ненадолго. Боюсь, там без меня что-нибудь не так сделают. Как говорится, если хочешь, чтобы получилось хорошо, то сделай сам. Никому доверять нельзя. Если к вечеру я не вернусь, пришлю кого-нибудь из старших менеджеров. Продержишься до вечера?
Джонс с трудом сохранял на лице непроницаемую маску. Он боялся выдать себя взглядом или нервным движением. Но Глок был так занят своими мыслями, что не заметил подозрительного состояния младшего менеджера.
Когда за джипом Глока закрылись ворота особняка, Джонс уселся в кресло шефа и задумался. Он вплотную подошел к рубежу, после которого возврата не будет. Итак, на одной чаше весов обеспеченное существование в частной армии с перспективами служебного роста, а на другой – положение гонимого беглеца, объявленного вне закона. И преследовать его будет не только полиция, но и бывшие соратники. А если подумать? Обеспеченное существование оборачивалось нищенским жалованьем, копеечной долей в добыче и унизительной ролью мальчика для битья. А перспективы – лет через десять из младших менеджеров можно было выслужиться в менеджеры среднего звена – типа лейтенанта или, в лучшем случае, капитана. Это в том случае, если Глок раньше не пристрелит за какую-нибудь провинность.
К тому же авантюра, которую затеяли Глок и его покровители, могла обернуться куда большими неприятностями, чем та, что он задумал. В конце концов, кто такой Глок? Кондотьер, конкистадор, наемник. Джонс достаточно знал историю, чтобы усвоить – такие всегда плохо кончают. А что главное при авиакатастрофе? Успеть вовремя соскочить.
А теперь второй вариант. Джонс понятия не имел, какую именно должность занимал Хрякин. Слышал только, что тот какой-то большой русский чиновник. А все русские, особенно чиновники, – миллионеры. Ну не все. Некоторые из них миллиардеры. И Джонс легко мог разыграть для него роль освободителя. А если он вдруг упрется, можно открыть карты и разъяснить, что за свою драгоценную жизнь он должен заплатить ему, Джонсу, круглую сумму, иначе… Но Джонс не любил думать о плохом. Во всяком случае, это был шанс разбогатеть, и шанс реальный.
Из оставленных Глоком в его распоряжение бойцов Джонс мог рассчитывать на пятерых. Он сам привел их на фирму, они ему полностью доверяли и не задавали лишних вопросов. От них потом придется избавиться. Нехорошо, конечно, но делать нечего.
Отъезд Глока сильно облегчал выполнение задуманного плана. Можно было позволить себе немного расслабиться перед опасным предприятием. Кто знает, когда в следующий раз доведется побаловать себя роскошью общения с женским полом. А тут под замкoм сразу две фотомодели. Джонс закрыл их отдельно просто так, на всякий случай. И этот случай представился. Грех не воспользоваться.
Но сначала Джонс решил разыскать тех солдат, которым мог доверять.
Поручик внимательно следил за лесной дорогой, по которой они ехали. Построена она была проклятыми белыми колонизаторами, но гордый африканский народ прогнал угнетателей, и теперь никто не мог заставить свободолюбивых аборигенов ее ремонтировать. Поэтому скорость колонны упала до уровня оздоровительной трусцы.
Позади послышалась возня. Раненый пришел в себя. У него было прострелено плечо, и Голицын воспользовался индивидуальным пакетом, чтобы наложить повязку. Поручик заметил, что парень давно пришел в себя, но виду не подает. Теперь, видно, скучно стало. Едва слышно он произнес что-то на непонятном пощелкивающем языке. Злобин язык понимал и что-то односложно прощелкал в ответ.
– Пить просит? – предположил Поручик.
– Есть, – поправил бригадир. – Пошарь под сиденьем, у меня там НЗ.
Голицын сунул руку под свое сиденье и нащупал несколько банок консервов. Достал одну.
– Тушенка, – сказал он. – Свиная. Он ее будет?
– Как ураган сметет, – заверил бригадир. – А чем же его угощать – икрой или шпротами?
