матерью, и Джейсон не стал бы им препятствовать, даже если бы захотел. У них было это право. Другое занимало его: а если Кэрол не выживет? Что они будут тогда делать?
Подняв голову, он повернулся к врачу: — Скажите, что еще можно сделать? Быть может, есть какие- то другие… возможности?
Врач обиженно поджала губы.
— Мы сделали все необходимое, даже не зная, кто она. Для нас не имеет значения, кого мы спасаем — кинозвезду или…. Теперь нужно только ждать, — добавила она, несколько смягчившись. — Только время покажет, что еще необходимо будет сделать. При условии, конечно, что ваша жена выживет.
Этими словами врач хотела дать понять Джейсону, что еще ничего не ясно, и он кивнул, признавая ее правоту.
— А операция? Ей делали операцию? Врач покачала головой:
— Нет, это было слишком рискованно. Мы решили не травмировать вашу жену еще больше и оказались правы: прогнозы утешительные. В данном случае консервативное лечение оказалось более эффективным.
Джейсон с облегчением вздохнул. По крайней мере, Кэрол не стали делать операцию на мозге. Возможно, со временем она все же придет в норму. Надежда — вот все, что у него оставалось. Ни от него, ни от врачей больше ничего не зависело. Умрет Кэрол или выживет — никто не может сейчас ответить на этот вопрос.
Все же Джейсон спросил, что собираются предпринять врачи. Сидеть и ждать было не в его характере — его натура требовала действия.
Врач слегка пожала плечами:
— Ничего. Пока ничего… Я уже говорила вам, процесс выздоровления будет длительным. Впрочем, в ближайшие дни что-то должно проясниться.
— Я понимаю. — Джейсон снова оглядел заставленную медицинским оборудованием палату. Он слышал, что в Париже есть Американский госпиталь. Быть может, стоит перевезти Кэрол туда? Впрочем, помощник управляющего, с которым он разговаривал по телефону, заверил Джейсона, что лучшей клиники для Кэрол, если это вдруг окажется она, ему не найти. Травматологическое отделение больницы Ля Питье Сальпетриер считалось одним из лучших в стране. Больные с самыми тяжелыми травмами получали здесь всю необходимую помощь.
— Сейчас я поеду в отель и позвоню детям, а после обеда вернусь, — сказал Джейсон. — Если что-то случится, позвоните мне, пожалуйста, в «Ритц». — И он продиктовал врачу телефон отеля, а также номер своего мобильного телефона. Оба номера одна из сестер тут же переписала в карту пациента, открытую на имя Кэрол Уотермен. Неопознанной жертвы террористического акта больше не было — Кэрол, сама того не подозревая, обрела новое имя и мужа. Это должно было помочь, но Джейсон знал: пройдет совсем немного времени, газеты узнают, что знаменитая киноактриса Кэрол Барбер находится в больнице Ля Питье, и тогда начнется кошмар. Правда, врач обещала, что сообщит подлинное имя Кэрол только заведующему травматологическим отделением, но Джейсон не особенно рассчитывал, что тайну удастся сохранять достаточно долго. Как только снимут бинты и отключат аппарат искусственного дыхания, Кэрол наверняка узнает кто-нибудь из сестер или сиделок, и тогда от журналистов не будет спасения.
— Мы постараемся, чтобы репортеры ни о чем не узнали как можно дольше, — заверила его врач.
— Я тоже сделаю что смогу, — кивнул Джейсон. — После обеда я вернусь и… спасибо вам за все, что вы для нее сделали, — добавил он с искренней благодарностью в голосе. Он действительно был признателен врачам зато, что они спасли Кэрол, или, точнее, не дали ей умереть. Это было уже очень и очень много. Джейсон боялся даже подумать о том, что бы с ним было, если бы ему пришлось опознавать не Кэрол, а ее тело, лежащее на холодном металлическом столе в одном из парижских моргов. Судя по тому, что он узнал от врача, все могло быть именно так, и Кэрол выжила только чудом. Ей повезло.
— Можно мне еще разок взглянуть на нее? — спросил он, и врач кивнула. Ей нужно было идти по делам, и на этот раз Джейсон вошел в бокс один. Увидев его, медсестры посторонились, давая ему подойти ближе. Остановившись у самой кровати Кэрол, он долго смотрел на нее, потом осторожно коснулся ее щеки там, где был пластырь. Обожженная кожа уже почти зажила, но пластырь показался Джейсону слишком большим, и он невольно спросил себя, насколько глубока скрывающаяся под ним рана. Судя по тому, что врач упомянула о ней только вскользь, под пластырем не было ничего такого, с чем не мог бы справиться пластический хирург, и все же сердце его болезненно сжалось. Рассеченная скула, ожоги, сломанная рука и удар по голове — не слишком ли много для одного человека?
— Я люблю тебя, Кэрол, — прошептал он, чувствуя, как к глазам снова подступают слезы. — Ты обязательно поправишься, все будет хорошо, обещаю. Мы все тебя очень любим — и я, и Энтони, и Хлоя. Просыпайся скорее, и ты нас увидишь…
Но Кэрол никак не откликнулась на его горячую мольбу, исходившую, казалось, из самого сердца. Она по-прежнему лежала на койке холодная и безучастная, словно изваянная изо льда, и Джейсон едва сдержал рвущийся из груди стон отчаяния. Краем глаза он заметил, что обе медсестры отвернулись — на его лице было столько боли и отчаяния, что даже смотреть на него было тяжело.
Потом Джейсон наклонился, чтобы поцеловать Кэрол, и был поражен тем, как хорошо он, оказывается, помнит тепло ее кожи. Много лет прошло с тех пор, как они целовались в последний раз, и вот все вернулось. Воспоминания нахлынули на него подобно жаркой волне, и все они были светлыми. Все, что было между ними плохого, — все забылось, остались только нежность и любовь. И он надеялся, что Кэрол тоже не помнит — или старается не вспоминать — о том зле и той боли, которую он ей причинил. Общаясь друг с другом, они никогда не касались прошлого, а обсуждали только детей или события своей текущей жизни. Когда умер Шон, Джейсон искренне сочувствовал Кэрол и старался поддержать ее как мог. Эта смерть казалась ему особенно несправедливой еще и потому, что Шон ушел совсем молодым — ведь он был моложе Кэрол. В том, что он умер, когда ему не было еще и сорока пяти, было что-то неправильное, противоестественное. Тогда Джейсон и представить себе не мог, что пройдет всего два дня, и Кэрол тоже окажется на волосок от гибели. Как тут было не подумать, что жизнь бывает порой и несправедливой, и жестокой. Ему, однако, было грешно пенять на судьбу — ведь Кэрол была жива, и, хотя ее состояние оставалось критическим, врачи считали, что у нее есть шанс. И это была, пожалуй, единственная хорошая новость, которую он мог сообщить детям.
— Я скоро вернусь, милая, — шепотом пообещал Джейсон, снова целуя Кэрол. Ее кожа была теплой, к тому же за время, что он пробыл в реанимационной палате, Джейсон перестал замечать пыхтение респиратора, и сейчас ему казалось — Кэрол просто спит.
— Я люблю тебя, — повторил он. — Поправляйся скорее…
И, едва сдерживая слезы, Джейсон быстро вышел из палаты. Он знал, что не имеет права на слабость — ради Кэрол и ради детей ему нужно быть сильным.
Покинув больницу, Джейсон пешком двинулся в сторону вокзала Аустерлиц, не обращая внимания на проливной дождь. Только основательно промокнув, он поймал такси и отправился в «Ритц». Чувствовал он себя отвратительно — словно в один день постарел на десяток лет, не меньше. Джейсон устал, издергался и отчаянно хотел спать, но не это было причиной его мрачного настроения. Он думал о Кэрол. Она не заслуживала того, что с ней случилось. Никто не заслуживал, но Кэрол — меньше всего. Она была красивой женщиной, хорошим человеком, отличной матерью, а еще раньше она была прекрасной женой и для Джейсона, и потом для Шона. Один оставил ее ради молодой обольстительницы, второй — безвременно умер. И в том и в другом случае на долю Кэрол выпали немалые страдания. А теперь и она сама оказалась на грани жизни и смерти. Джейсон не пожелал бы подобного и врагу, а тем более — Кэрол. Если бы он посмел, то гневался бы на всевышнего за то, что тот подверг ее столь тяжким испытаниям. Но он не посмел. Слишком многое зависело сейчас от него, слишком сильно нуждался Джейсон в его помощи. Сидя в такси, которое повернуло к площади Вандом, он молился не только о Кэрол, но и о том, чтобы бог облегчил ему разговор с детьми. Джейсон и представить себе не мог, как он сообщит им о том, что случилось с их матерью.
Джейсон вдруг вспомнил, что сначала он должен сделать еще один звонок, и, достав мобильный телефон, набрал номер Стиви в Лос-Анджелесе. На Западном побережье было сейчас что-то около полуночи, но Джейсон знал, что она не спит. Кроме того, он обещал позвонить, как только что-то
