На эти последние слова Куп моментально отреагировал.
— Вот видишь, — сказал он, — ты и сама все отлично понимаешь. Ни одному ребенку в мире не нужен отец, который его знать не хочет, а я не собираюсь видеться ни с тобой, ни с ним. Я не желаю быть отцом, да и планов жениться на тебе у меня не было. Ведь я никогда не говорил, что люблю тебя, Шарлей. Наша близость была всего лишь способом приятно провести время. Когда двое взрослых людей встречаются, чтобы заниматься сексом, это вовсе не значит, что они обязательно должны создать семью, так что давай не будем обманывать ни друг друга, ни себя. Мы — абсолютно чужие люди, Шарлей!
— Разве ты не знал, что от секса бывают дети? — парировала Шарлей и неожиданно хихикнула, а Купу вдруг показалось, что он играет роль в каком-то бездарном фильме. И это ему очень не понравилось.
— Это твой ребенок. Куп, — проворковала Шарлей. — Знаешь, если будет мальчик, мы назовем его Купер Уинслоу-младший, а если девочка…
— Это не мой ребенок, — прошипел Куп. — Если уж на то пошло, то на данный момент это вообще еще не ребенок.
Это просто эмбрион размером с булавочную головку, и если ты от него избавишься, ты ничего не потеряешь… — Он понимал, что это не совсем так. Организм Шарлен уже наверняка начал вырабатывать различные вещества и гормоны, которые могли заставить ее почувствовать себя матерью, однако сейчас Купу было не до нюансов. Главное, убедить Шарлей сделать аборт.
— Я католичка, — заявила она, и Куп поморщился.
— Я тоже, Шарлен, — сказал он, — но, если бы вера что-то значила хотя бы для одного из нас, мы бы никогда не оказались в одной постели. Так что, мне кажется, у тебя нет особенного выбора. Ты можешь поступить разумно, а можешь совершить очень большую глупость — третьего просто не дано. И если ты сделаешь не правильный выбор, то предупреждаю заранее: я не приму в тебе никакого участия. Если ты решишь оставить ребенка, вся ответственность за подобный шаг будет лежать на тебе одной. — Он очень хотел, чтобы Шарлен с самого начала поняла — своего мнения о" не изменит — и не питала на этот счет никаких иллюзий.
— Тебе придется поддерживать и меня, и ребенка, — с вызовом заявила Шарлен. — Есть такая вещь, как закон, который защищает матерей и детей от таких, как ты. Кроме того, во время беременности я не смогу работать моделью, поэтому тебе придется содержать меня и до родов.
Тут Куп не удержался и хмыкнул. Знала бы она, что в настоящее время он едва мог содержать себя, не говоря уже о Шарлен. Впрочем, ни при каких обстоятельствах и желания такого у него не могло возникнуть.
— Вот почему я считаю, что нам необходимо встретиться и все обсудить, — добавила Шарлен жизнерадостно. Она была уверена, что ему не отвертеться. Быть может, она даже надеялась, что сумеет женить Купа на себе и стать после его смерти хозяйкой «Версаля». Ну уж дудки, мрачно подумал он. Скорее я сам его сожгу. Дело, однако, было не столько в его любимом особняке, не в деньгах, которые требовала от него Шарлей и которых у Купа не было. Главная опасность грозила его отношениям с Алекс, и этого было вполне достаточно, чтобы он возненавидел свою бывшую любовницу. Вернее даже, не любовницу, а партнершу.
— Я не собираюсь с тобой встречаться, — произнес он ровным, размеренным тоном, в котором, однако, сквозила ледяная решимость не допустить, чтобы ее планы осуществились.
— А напрасно. Куп, — с угрозой проговорила Шарлей. — Что скажут люди, когда узнают, что ты не хочешь заботиться обо мне и о ребенке? Я уверена — газеты с радостью ухватятся за этот сюжет. — Она говорила так, словно он бросил ее после десяти лет брака, прижив с ней по меньшей мере семерых детей.
— Это дешевый прием, Шарлей! Что скажут люди, когда узнают, что ты шантажируешь меня своим неродившимся ребенком? — заявил он, не в силах сдерживать закипавший в нем гнев.
— Это не шантаж. Куп. Просто я хочу, чтобы у нашего ребенка был отец, — парировала Шарлей. — Порядочный человек на твоем месте признал бы свое отцовство и женился на мне. Но ты этого не хочешь — значит, ты не порядочный.
Так пусть же все узнают, какой ты на самом деле!
Купу уже давно хотелось ударить ее. Окажись Шарлей где-то поблизости, он бы закатил ей звонкую пощечину.
И дело было даже не в том, что она говорила, а в том — как. В голосе Шарлей звучала полная уверенность в том, что все будет по ее, что Куп женится на ней и будет содержать ее и ребенка до конца дней своих. Еще никто из его подружек не поступал с ним подобным образом. Даже те, кто по его или по собственной небрежности оказывались в положении, вели себя разумно, предпочитая конфликту взаимоприемлемый компромисс. Увы, Шарлей оказалась вздорной, недалекой бабенкой. Она оголтело цеплялась за подвернувшуюся ей возможность, уверившись, что загнала Купа в тупик.
— Я никогда не женюсь на тебе, и мне безразлично, оставишь ты ребенка или избавишься от него, — холодно сказал Куп. — Я говорю тебе об этом сейчас, чтобы ты не питала на сей счет никаких иллюзий. Я готов оплатить твою операцию, но и только. Кстати, если ты рассчитываешь, что я буду содержать тебя на протяжении твоей беременности, то ты глубоко ошибаешься. Я не собираюсь этого делать.
Можешь подать на меня в суд.
Говоря так, он ничем не рисковал. К этому моменту Куп был практически уверен, что именно судом дело закончится в любом случае. Шарлей затеет разбирательство, причем постарается, чтобы оно было как можно более громким.
— Мне бы не хотелось судиться с тобой, Куп, — с наигранным сожалением проговорила Шарлей. — Огласка не нужна ни мне, ни особенно тебе. Она может только повредить нашей профессиональной репутации.
Куп хотел сказать, что никакой профессиональной репутации у нее вообще нет, но сдержался. Не следовало злить Шарлей еще больше. Что касалось самого Купа, то он давно пришел к убеждению, что дурная слава лучше, чем никакой.
В последнее время его дела обстояли не самым блестящим образом, и небольшой скандальчик ему бы не помешал. Судебный процесс подобного рода мог бы напомнить режиссерам и продюсерам, что Купер Уинслоу не так уж стар и немощен и вполне способен играть героев-любовников, однако, поостынув, он решил, что все-таки еще не дошел до такого состояния, когда все средства хороши. Еще никогда имя Купера Уинслоу не было замешано в скандале. В Голливуде знали его как отчаянного плейбоя, но никто не имел оснований утверждать, что он бессовестный человек. Но если теперь Шарлен доведет дело до суда, его репутация может оказаться серьезно подмоченной. Вне зависимости от того, каким будет решение, пойдут слухи; рано или поздно они достигнут ушей Артура Мэдисона, и тогда…
— Может быть, пообедаем вместе, пока ты еще не уехал? — предложила Шарлей самым невинным голоском.
В считанные секунды она могла превратиться из хищного волка в овечку.
— Нет, — ответил он решительно. — Все, что я мог тебе сказать, я уже сказал. Завтра ты получишь чек и адреса врачей… С деньгами можешь поступить как тебе угодно, но только заруби себе на носу: своего решения я не изменю.
Если ты сохранишь моего ребенка, это будет самой большой глупостью в твоей жизни. Я в этом безумстве участвовать не хочу.
— Вот видишь, дорогой, ты уже считаешь этого ребенка своим, — просюсюкала Шарлей, и Куп проклял себя за нечаянную оговорку. — Я уверена, это будет очаровательный мальчуган, такой же красивый и умный, как ты. Ты станешь чудесным отцом… Тебе это очень пойдет.
Куп почувствовал, что терпение его на исходе.
— Ты спятила, Шарлей, — резко бросил он. — Прощай и подумай о моих словах.
— До свидания, папулечка! — хихикнула Шарлей и повесила трубку.
Еще долго Куп сидел неподвижно, в ужасе глядя на молчащий телефон. С каждой минутой ситуация казалась ему все кошмарнее. Он понятия не имел, что ему делать дальше, как вести себя, если Шарлей решит, что игра не стоит свеч, и сделает аборт. Еще хуже он представлял себе, как будет складываться ситуация, если она сохранит ребенка.
В одном можно было не сомневаться: разразится ужасный скандал, который неизбежно затронет Алекс.
