тебе жениться. Мне нравится быть с тобой, нравится заниматься с тобой сексом… Таких, как ты, я еще никогда не встречал. И вместе с тем ты — решение всех моих проблем, идеальный ответ на все мои молитвы и упования. Если я женюсь на тебе, весь мир назовет меня альфонсом, и это, наверное, будет только справедливо. Твой отец наверняка уверен, что мне нужны только твои деньги, и в конце концов ты сама, быть может, начнешь думать так же., И это будет конец того Купера Уинслоу, которого я так хотел сохранить, так что куда ни кинь — всюду клин. Да, мой бухгалтер считает, что я должен жениться на тебе; это, конечно, гораздо проще, чем работать и зарабатывать деньги на налоги, на содержание особняка и на все остальное, но я так не могу поступить. Я не хочу быть альфонсом, Алекс! И я, возможно, люблю тебя достаточно сильно, чтобы сказать: я никогда на тебе не женюсь. Я просто не могу…
Алекс побледнела от ужаса.
— Ты… ты это серьезно? — спросила она помертвевшими губами. — Я… я не понимаю!
На самом деле она все поняла, просто ей не хотелось в это верить.
Куп пожал плечами.
— Да, Алекс, вполне серьезно. Кроме того, я слишком стар для тебя. И я не хочу иметь детей — ни от тебя, ни от Шарлей и вообще ни от кого. Благодаря судьбе у меня уже есть дочь, но она — взрослая женщина. Тайрин очень хороший человек, но это не моя заслуга, ведь я не сделал для нее ровным счетом ничего. Да, Алекс, я слишком стар для тебя, слишком стар и слишком беден, к тому же я выдохся и устал.
А ты… молода и богата. Именно поэтому я считаю, что мы должны прекратить наши отношения.
Алекс почувствовала в груди такую тяжесть, что ей захотелось кричать.
— Но… почему? — выдавила она с трудом. — Ведь я даже не просила тебя жениться на мне. Это вообще не обязательно — мы прекрасно проживем и так. Что же касается моего богатства, то говорить мне о нем — это… С твоей стороны это просто нечестно!
Эти слова заставили Купа улыбнуться, но улыбка у него вышла печальная и усталая, и впервые Алекс заметила, как он немолод.
— Нет, Алекс, — мягко возразил Куп, и в его глазах заблестели слезы. — Ты должна выйти замуж и нарожать детей. Из тебя выйдет превосходная мать… и домашний доктор в одном лице. Что касается меня, то… Я уже понял — Шарлей намерена идти до конца. Она устроит грандиозный скандал, она вытряхнет грязное белье на всеобщее обозрение, и я ничего не могу с этим поделать. Мне хотелось бы уберечь тебя от этого, и я вижу только один способ… Пойми, Алекс, я не могу использовать тебя в своих целях. Я не могу позволить тебе решать мои финансовые проблемы. Как я уже сказал, если я женюсь на тебе, мне будет очень трудно разобраться, почему я это сделал. И если быть откровенным до конца, то девять шансов из десяти будет за то, что я сделал это ради денег. Если бы не острая необходимость срочно рассчитаться со всеми долгами, я бы, наверное, даже не задумался о браке и продолжал жить, как жил.
Куп еще никогда не говорил с Алекс настолько откровенно, но он знал — она заслуживает того, чтобы знать о нем правду. Всю правду.
— Значит, ты меня не любишь? — Голос Алекс дрожал, как у маленькой девочки, которую приемные родители только что вернули обратно в приют. Куп отверг ее — совсем как ее собственные отец и мать. Как Картер. Никаких надежд на то, что он просто неудачно шутит, у Алекс уже не оставалось — слишком серьезным было его лицо.
— Честно говоря — я не знаю. Мне кажется, я даже не знаю толком, что такое настоящая любовь. Я уверен только в одном: настоящей любви между мужчиной в моем возрасте и женщиной в твоем не может… не должно быть. Это как минимум не правильно, так как не соответствует естественному порядку вещей. Грубо говоря, молодые женщины должны рожать здоровых и крепких детей, а старые мужчины… Они годны только для удобрения почвы. Так устроена жизнь, Алекс, и если я все-таки женюсь на тебе — безразлично, по любви или только ради собственной выгоды, — это ничего не изменит. В итоге мы все равно придем к краху; этого не избежать, хотя сначала нам и будет казаться, что мы обманули всех: окружающих, природу, себя… Пойми меня правильно, Алекс: быть может, впервые в жизни мне представился шанс поступить достойно. Мне предстоит переступить через себя, через свои желания и привычки, и Я обязан это сделать. Я должен поступить так, как мне кажется правильным — правильным для нас обоих. А самое правильное в данном случае — это отпустить тебя на все четыре стороны и постараться самому исправить собственные ошибки.
Чтобы сказать все это, Купу пришлось совершить неимоверное усилие. Несколько раз голос его прерывался, но он находил в себе мужество продолжить. На Алекс он старался не смотреть. У нее был такой несчастный вид, что Куп боялся — он не выдержит, крепко обнимет ее и пообещает исполнить все, что бы она ни захотела. Только сейчас Куп понял, как сильно он ее любит — любит настолько, что готов пожертвовать собой и даже причинить ей боль, но не искорежить, не сломать ей жизнь. А именно этим все кончилось бы, если бы он поддался жалости и остался с ней.
— Мне кажется, сейчас тебе лучше уехать, — грустно закончил он. — Я знаю, как тебе, должно быть, больно, но поверь мне — это единственный правильный выход для нас обоих.
Алекс ничего не ответила. Медленно, словно во сне, она поднялась из-за стола и, больше не сдерживая слез, стала убирать посуду, оставшуюся после завтрака. Потом она поднялась в спальню, чтобы собрать вещи. Когда Алекс снова спустилась вниз, Куп сидел в библиотеке, и вид у него был ужасный. Ему действительно было очень плохо, но он знал — они с Алекс должны расстаться.
— Страшная вещь — совесть, правда? — проговорил он, увидев Алекс, которая на секунду остановилась в дверях.
Раньше Куп не знал, что такое угрызения совести — их разбудили в нем Алекс и Тайрин, и он никак не мог разобраться, благословение это или проклятье. Единственное, что ему было очевидно, это то, что теперь он вряд ли сумеет избавиться от внутреннего голоса, который настойчиво нашептывал ему, как надо поступить в том или ином случае.
— Я все равно люблю тебя. Куп, — проговорила Алекс.
Она все еще надеялась, что он передумает и попросит ее остаться, но Куп ничего подобного не сделал.
— Я тоже люблю тебя, детка… Будь умницей, береги себя. — Куп даже не пошевелился, не поглядел в ее сторону, и Алекс, торопливо кивнув, вышла, боясь оглянуться. Она чувствовала себя Золушкой, которая задержалась на балу и узнала о наступлении полночи, только когда ее платье снова превратилось в грязные лохмотья. Только в отличие от сказочной героини у нее даже не было туфельки, по которой прекрасный принц мог бы отыскать ее и вернуть. Впереди Алекс ждали только одиночество, мрак и отчаяние.
Самое главное — она не могла понять Купа. Быть может, спрашивала она себя, у него кто-то появился? Алекс и не подозревала, насколько она была близка к истине. У Купа наконец-то появились обычная мужская гордость и достоинство. Пусть и в довольно солидном возрасте, он все же сумел обрести то, чего ему недоставало всю жизнь, — обрести и стать настоящим человеком.
И мужчиной.
Подъезжая к воротам, Алекс снова сравнила себя с Золушкой. Волшебство рассеялось, с горечью думала она, и из прекрасной принцессы она превратилась в невзрачную замарашку. Но в глубине души Алекс понимала, что это не так.
Просто сказка кончилась, и она осталась прежней, такой, как была всегда.
Глава 23
Джимми никак не мог понять, куда пропала Алекс. Она не звонила и не приходила его навестить. Валери тоже сказала, что не видела Алекс уже целую неделю. Впрочем, с Купом она тоже не сталкивалась, поскольку он отчего-то перестал выходить к бассейну. Когда же наконец она увидела его, Куп выглядел очень мрачным и подавленным. Валери даже не решилась заговорить с ним. Она тихо плавала от бортика к бортику, искоса поглядывая на него и гадая, что могло с ним случиться.
Куп первым заговорил с ней. Он спросил, как чувствует себя Джимми, и Валери ответила.
— Джимми поправляется, — сказала она. — Только все время ворчит. Ему надоело валяться в постели, да и я, наверное, его ужасно раздражаю. Скорее бы уж ему разрешили ходить на костылях — тогда ему будет повеселее.
Куп кивнул и снова надолго замолчал. Наконец Валери не выдержала и спросила, куда исчезла Алекс.
