живые, лукавые огоньки.
— Что касается мамы, — добавил Джимми, — то мы с ней обсудили этот вопрос и решили, что мне надо начинать встречаться с женщинами в самое ближайшее время. Нет, я не шучу!.. — добавил он, заметив, что Алекс готова улыбнуться. — Мать сказала мне, что сама пережила что-то подобное, когда умер отец, и теперь жалеет о том, что не вернулась к полноценной жизни. Она говорит — это была большая ошибка, и она не хочет, чтобы я ее повторил.
— Твоя мать — удивительная женщина! — не скрывая восхищения, сказала Алекс. — И большая умница.
— Да, я знаю. Но, несмотря на это, ей бывает очень одиноко. Я, конечно, очень благодарен ей за все, что она сделала для меня после… после моей болезни, но у меня создалось впечатление, что, кроме всего прочего, ей просто нравится жить со мной, заботиться обо мне. Я уже предложил маме переехать ко мне…
— И как тебе кажется — она решится? — с интересом спросила Алекс.
— Честно говоря — вряд ли. Она любит Бостон, там живут все ее друзья, кроме того, маме нравится наш летний дом на мысе Код. Это потрясающее место. Обычно она проводит там все лето, и я думаю, что, как только я снова смогу водить машину, она уедет туда. Мама просто обожает приводить его в порядок после зимы — она сама забивает гвозди и завинчивает шурупы, у нее ко всему прочему золотые руки.
— А ты сам "хотел бы туда поехать? — поинтересовалась Алекс.
— Иногда… — Для Джимми в этом доме слишком многое было связано с Маргарет, с памятью о ней, и он знал, что жить там ему будет нелегко. Именно поэтому он пообещал матери, что навестит ее только на будущий год, и Валери поняла его и не стала настаивать.
— А я не люблю наш дом в Ньюпорте, — задумчиво сказала Алекс. — Он очень похож на «Версаль», только гораздо больше, а мне всегда казалось, что летний дом должен быть маленьким и уютным. Помню, в детстве я очень хотела, чтобы наш дом был попроще, как у других детей, с которыми я встречалась. Увы, я всегда получала все самое лучшее и дорогое. Конечно, родители желали мне только добра, но мне каждый раз становилось неловко перед друзьями за то, что у меня сарафанчик за триста долларов и туфельки за шестьсот..
Особняк Мэдисонов в Палм-Бич был еще больше, и Алекс тоже терпеть его не могла.
— Бедняжка ты моя, у тебя было такое тяжелое детство, — поддел ее Джимми. — Я уверен, все дело именно в этом. Посмотри на себя: ты одеваешься просто… просто неприлично. Я, например, уверен, что у тебя нет ни одной пары джинсов, которые бы не были обтрепаны и застираны. Ты ездишь на машине, которая выглядит так, словно ты подобрала ее на помойке, а твоя квартира без телефона похожа на свинарник… извини, на бельевую корзину. Совершенно очевидно, что у тебя развилась фобия — фобия богатства. Ты просто боишься хороших и дорогих вещей! — Он продолжал шутить, и ему даже не пришло в голову, что те же слова он мог бы сказать и Маргарет. Она тоже старалась не брать у него ни цента и покупала самые дешевые вещи.
— Тебе не нравится, как я выгляжу? — с вызовом спросила Алекс, которую речь Джимми удивила.
— Ты выглядишь очень хорошо даже в больничной униформе, в которой ты проводишь девяносто процентов своего времени. В остальные десять процентов времени ты выглядишь просто потрясающе. Нет, Алекс, твоя одежда меня не касается — мне не нравится только машина, на которой ты ездишь, и квартира, в которой ты живешь. Это, знаешь ли, уже попахивает патологией!
— Кроме этого, тебе не нравится моя личная жизнь, точнее — отсутствие таковой! — Алекс слегка прищурилась. — Что-нибудь еще, мистер О'Коннор, или вы все сказали?
— Нет, не все, — сказал он и посмотрел на нее в упор. — Ты не воспринимаешь меня всерьез, Алекс, и это не нравится мне больше всего.
Его голос прозвучал как-то странно, и Алекс напряглась.
Ей показалось, что она невольно чем-то обидела его.
— А что именно я должна воспринимать всерьез? — спросила она.
— Меня. Мне кажется, я в тебя влюбляюсь, — проговорил он негромко и посмотрел на нее вопросительно, словно не зная, какой реакции ожидать. Больше всего он боялся, что Алекс может его возненавидеть. Если бы не Валери, с которой вчера вечером у него состоялся серьезный разговор, Джимми ни за что бы не решился сказать ей такое.
— Ты… что?! Ты сума сошел, Джимми! — Алекс выглядела по-настоящему потрясенной, и Джимми даже отпрянул.
— Не на такой ответ я надеялся. Но не исключено, что ты права, — вздохнул он. — Честно говоря, Алекс, мне всегда не нравилось, что ты встречаешься с Купом, — я считал, что… он тебе не подходит. Но тогда сам я еще не мог стать для тебя подходящим парнем, — прибавил он откровенно, и Алекс воззрилась на него в немом изумлении.
Джимми кивнул.
— Я и сейчас не уверен, что готов… встречаться с тобой, но… Во всяком случае, мне хотелось, чтобы ты знала о моих намерениях. Сначала, конечно, мне будет тяжело… из-за Маргарет. Но теперь я надеюсь, что я справлюсь. Примерно то же самое я испытал, когда мне сняли гипс и мне пришлось учиться ходить на костылях. Это было тяжело, но неприятно. А ты — единственная женщина в мире, которой я дорожу так же, как дорожил Маргарет. Она была удивительной женщиной, и ты… ты тоже, Алекс! — Он смолк на мгновение. — Прямо не знаю, что еще сказать, — промолвил Джимми после паузы. — Пожалуй, только одно: если я тебе не совсем безразличен, я хочу… я прошу тебя: не отвечай сразу, сгоряча. Давай хотя бы попробуем и посмотрим, что из этого выйдет. — Он внимательно посмотрел на нее. — Вот теперь ты решила, что я действительно псих…
Голос его задрожал, и Алекс потянулась через стол и взяла его за руку.
— Все в порядке, Джимми… — негромко сказала она. — Просто я, как и ты, немного боюсь… Но ты мне тоже нравишься. Когда после аварии я подумала, что ты можешь умереть, мне стало очень страшно. Я так хотела, чтобы ты вышел из комы, и ты вернулся… Теперь Купа нет — вернее, он нам не мешает, и я прошу только об одном: давай не будем торопиться, хорошо? А там, как ты сказал, посмотрим, что из этого выйдет. Быть может, я тебя еще разочарую.
Джимми улыбнулся растерянно. Он не верил, что все-таки сказал это, и не знал, что он сейчас чувствует. Алекс была примерно в таком же состоянии. Единственное, что было очевидно для обоих, это то, что они нравились друг другу. Возможно, этого было достаточно. Они оба заслуживали того, чтобы найти для себя подходящего… нет, не просто подходящего человека, а того самого, единственного…
Впрочем, до этого было еще далеко, пока же они сделали навстречу друг другу только первый шаг, и их ждал еще долгий путь. И все равно оба чувствовали, что стоят на пороге чего-то нового и неведомого. И это давало надежду, пусть пока и смутную… И сейчас этого было достаточно обоим, ибо к чему-то большему ни Алекс, ни Джимми пока не были готовы.
Когда после ужина Алекс везла его на своей развалюхе обратно, оба испытывали некоторую неловкость и страх…
У крыльца она помогла Джимми выбраться из «Фольксвагена» и подняться на ступеньки. Уже у самой двери он повернулся и, улыбнувшись, поцеловал ее. При этом он едва не оступился, и Алекс, провожая его до спальни, сурово выговаривала ему:
— Нашел где целоваться! Ты же мог упасть и угробить меня!..
В ответ Джимми только рассмеялся. Ему нравилось в Алекс абсолютно все, даже то, как она ворчит.
— Хватит меня пилить — ведь мы еще даже не поженились, — добродушно огрызнулся он.
— И не поженимся, если ты и дальше будешь делать глупости, — рассмеялась Алекс, а Джимми поцеловал ее снова.
Потом она помогла ему сесть на кровать и спустилась вниз. Уже из гостиной она крикнула ему в лестничный пролет:
— Передай Валери от меня привет. И… большое спасибо!
За что она благодарит Валери, Алекс и сама не знала.
Быть может, за все, что она сделала для них обоих: зато, что выходила Джимми и дала ему мужество жить дальше. Они с Джимми ничего не обещали друг другу, но теперь у обоих появилась надежда. И
