Однако Сабрина не считала, что тратит время понапрасну. Чаще всего она чувствовала себя победительницей и была довольна достигнутым. Вот другие действительно редко одобряли ее действия. Ее считали сумасбродкой, которая слишком много себе позволяет, но она уже привыкла к этому. Подбородок ее был вздернут чуть выше, чем раньше, речь стала язвительной. Она теперь не лезла за словом в карман и при случае могла показать, что неплохо владеет своим серебряным револьвером. В глубине души она была совершенно уверена, что поступает правильно: ей нравилось то, что она делает, и к тому же она полагала, что отец одобрил бы ее поведение. Возможно, он хотел для нее не этого, но он наверняка бы отнесся с уважением к тому, чего ей удалось достичь за эти долгие-долгие три года. Сабрине было приятно думать о том, что она далеко пошла. Правда, это стоило ей немалого труда, и сейчас она вновь подумала о том же, спускаясь по лестнице с чемоданом и плащом, перекинутым через руку.
– Я вернусь через три дня.
Она поцеловала Ханну в щеку и поблагодарила за праздничный пирог. Ханна смотрела ей вслед, и слезы стояли в ее глазах. Девочка никогда не узнает, как много она потеряла. Несмотря на всю ее стойкость и независимость, в жизни ее зияла брешь величиной с амбар, и Ханна испытывала к ней искреннюю жалость. Сабрина достойна лучшей жизни и была достойна ее все эти три года.
Сабрина сама доехала на машине до Напы и там, как обычно, оставила ее в конюшне возле пристани. Она была одной из первых в Напе, кто завел себе автомобиль, и это, как и все, что она делала, вызвало бурю сплетен, не утихавшую несколько месяцев. Но ей было все равно. Автомобиль оказался для нее огромным подспорьем. Чаще всего она по-прежнему ездила на рудники верхом на своей старой кобыле, но с удовольствием пользовалась машиной, отправляясь в более длительные поездки, например в Напу, чтобы сесть на пароход до Сан-Франциско. Это экономило уйму времени.
Она села на знакомый корабль и все четыре часа провела в каюте, читая газеты, которые захватила с собой.
Сабрина собиралась говорить в банке о новом участке земли, который хотела приобрести, и заранее готовилась выслушать привычный совет о том, что разумнее всего было бы продать виноградники и рудники или нанять человека, который мог бы управлять всем этим. Им и в голову не приходило, как мало было мужчин, способных делать то, что она делала, и она привыкла спокойно относиться к подобным советам. С вежливой улыбкой она продолжала говорить об интересующем ее деле и немало удивляла собеседников здравомыслием своих суждений.
– Кто вам это посоветовал? – всегда спрашивали они. – Ваш управляющий?
Бесполезно было объяснять им, что она и сама способна думать. Это было выше их понимания, и Сабрина знала, что завтра, когда она придет к ним, все опять повторится, но в конце концов они успокоятся и она добьется от них того, что ей нужно. За эти три года они научились доверять ей так же, как и ее сотрудники, хотя часто не понимали, что она делает и зачем. А она всему научилась у Иеремии.
Она закрыла портфель с бумагами, почувствовав, как пароход стукнулся о причал. За время плавания она ни разу не вышла из каюты. После обильного праздничного ленча, приготовленного Ханной, ей совсем не хотелось есть, да и дел было слишком много. Сейчас она мечтала только об одном: полежать в горячей ванне в доме Терстонов. Конечно, придется подождать, пока нагреется вода, но зато у нее будет время обойти дом и удостовериться, что все на месте.
Она не была в городе несколько месяцев, а кроме нее, присмотреть за домом было некому, хотя она и просила людей из банка проверять время от времени, как там дела, и даже оставила им запасную связку ключей. Она достала свои ключи, когда экипаж подвез ее к дому. Сначала пришлось отпереть огромные садовые ворота, затем коляска проехала по дорожке, и Сабрина вышла из нее у самых дверей.
Дом был погружен в темноту. Войдя, она долго шарила по стене рукой в поисках выключателя. Включив свет, она внесла свой чемодан и прикрыла дверь. День выдался нелегким. Она постояла немного, оглядывая комнату, и внезапно впервые за долгое время почувствовала на глазах слезы. Ей двадцать один год, она одна на целом свете, а это дом, в котором умер ее отец... Ей было грустно стоять здесь в полном одиночестве...
Только сейчас она поняла, как сильно ей не хватает отца. Она чуть не раскаялась в том, что приехала, и позже, сидя в горячей ванне, вновь и вновь вспоминала, как трудно ей приходилось все эти три года, как часто люди были к ней несправедливы, желали ей зла, причиняли боль... Даже Ханна частенько злилась и ворчала на нее. Никто не понимал, что она считает своим долгом продолжить дело отца. Напротив, все только и ждали, что она ошибется, или просто хотели отнять у нее рудники. Хорошо хоть Джон Харт в конце концов прекратил попытки выкупить их у нее. Интересно, Дэн Ричфилд по-прежнему работает у него? Пожалуй, да. Во всяком случае, полгода назад еще работал. Как она в них разочаровалась! Правда, больше он не таскался на рудники, после того как она выстрелила в него через оконное стекло. Вспомнив об этом, Сабрина взглянула на свой маленький серебряный револьвер. Она всегда носила его с собой, а ложась спать, клала на столик возле кровати. Пожалуй, лучше было бы держать его под подушкой, но спусковой крючок был слишком податливым, в чем Дэн Ричфилд мог убедиться.
В каком-то смысле Сабрина жила в постоянном напряжении, но она уже привыкла к этому. Тем более что, приезжая в Сан-Франциско, она полностью избавлялась от этого чувства. Сан-Франциско был слишком многолюдным и цивилизованным городом, к тому же здесь мало кто знал ее. Никто не шептался за ее спиной, не указывал на нее пальцем, как в Напе, Калистоге или Сент-Элене... мол, смотрите, это та самая, что командует на рудниках... дочка Терстона... та, что совсем свихнулась... управляет рудниками, представляете?.. говорят, она просто змея... Да мало ли как еще ее называли? Каких только прозвищ она не наслышалась! Но здесь, в Сан-Франциско, это ровным счетом никого не волнует. Здесь она может позволить себе быть не тем, кто она есть на самом деле, может спокойно прогуляться по Маркет-стрит или Юнион- сквер, войти в цветочный магазин, купить себе розу и продеть ее в петлицу или купить букетик белых фиалок и приколоть их к волосам. Здесь не нужно беспокоиться о том, что подумают о ней люди на рудниках. Здесь, в городе, она может притвориться самой обыкновенной молоденькой девушкой.
Именно так она и поступила на следующий день, когда вышла из банка. Она медленно прошлась по улице и купила букет душистых цветов, которые решила поставить в вазу у себя в комнате в доме Терстонов. Подчинившись внезапному порыву, она вдруг вынула из прически все шпильки и распустила на летнем ветру свои длинные темные волосы. Она шла домой и улыбалась. Здесь, в городе, все казалось намного легче и проще, и она по-прежнему любит дом Терстонов, несмотря на трагедию, которая там произошла. Она шла по Ноб-Хиллу, весело напевая про себя, ощущая радость, которую давно уже не испытывала, и не сразу заметила остановившуюся рядом машину. Какое-то время водитель в недоумении смотрел на нее, а затем рассмеялся:
– Боже, мисс Терстон! Вас просто не узнать, вы ли это?
За рулем машины сидел Джон Харт. Похоже, он тоже был сегодня в отличном расположении духа.
– Это я. Вы угнали машину, мистер Харт?
– Конечно. Желаете прокатиться?
