Раллик не медлил. Он перекатился на спину, потом осторожно подвинул арбалет к внешнему краю парапета стены и столкнул вниз. Через пару секунд он сам уже висел, цепляясь руками за выступ. Из дома слышались встревоженные крики караульных. Раллик разжал пальцы и прыгнул вниз, по-кошачьи приземлившись в темноте узкой улочки.
Они еще не скоро догадаются выскочить за ворота. Можно было не спешить. Ассасин расправил измявшийся плащ и спокойно удалился. Раллик вовсе не собирался прощать госпоже Симталь ее предательство. Она получила отсрочку. Но теперь ее жизнь уже не будет столь безмятежной. Как-никак, у нее на балконе убили влиятельного сановника, члена Городского совета. Жена, вернее, вдова Лима не станет молча переживать горе. Это первая фаза начавшейся игры. Так говорил себе Раллик. Он миновал ворота Оссерка и теперь шагал по широкой эстакаде, ведущей вниз, к ярусу Дару. Первая фаза, ясный намек для госпожи Симталь: охота за ней началась. Правда, охота будет нелегкой — эта богатенькая шлюшка умела плести интриги.
Раллик завернул за угол. Невдалеке тускло светились окна таверны «Феникс».
— Кровь польется и дальше, — прошептал ассасин, разговаривая сам с собой. — Но ей не выкрутиться.
— Постой, — окликнули ассасина из темноты.
Раллик прижался спиной к кирпичной стенке. Он узнал голос.
Из тьмы выступил Оцелот, командир его клана. Узкое, изъеденное оспинами лицо, как всегда, имело недовольный вид.
— Мне наплевать, отомстил ты тому, кому собирался, или нет, но эта затея спасла тебе жизнь.
— Ты о чем? — удивился Раллик.
— Ночью на крышах было очень жарко, Ном. Тебя не задело?
— Нет.
Тонкие губы Оцелота скривились в кислой улыбке.
— Война на крышах. Кто-то начал убивать наших. За какой-то час мы потеряли пятерых дозорных. Значит, убийц было двое или трое.
— Само собой, — равнодушно отозвался Раллик.
Он поежился. Стена была сырой и холодной. Раллик запахнул плащ. Дела гильдии не волновали его, а только нагоняли скуку.
— Представляешь, мы потеряли этого бычину Тало Крафара. Убит один клановый командир.
Оцелот опасливо глянул через плечо, словно боялся, что и в его спину воткнется кинжал неведомого убийцы.
— Убит клановый командир? Это уже что-то новое.
— Должно быть, эти ребята — не промах, — сказал Раллик.
— Предусмотрительные, ублюдки. Они не только положили наших, но прибили и всех случайных свидетелей. Такие не допускают ошибок.
— Все допускают ошибки, — пробормотал Раллик, обращаясь больше к себе. — Что говорит Воркана?
Оцелот пожал плечами.
— Пока не знаю. Назначила сбор командиров всех кланов.
Раллику стало любопытно.
— Может, кто-то решил оспорить ее главенствование в гильдии? Вдруг это все-таки внутренняя война? Нашлась кучка недовольных, составила заговор.
— Ном, думаешь, ты первый, кому эта мысль взбрела в голову? Ты повторяешь слова Ворканы. Нет, парень, все куда серьезнее. Здесь не внутренняя свара гильдии. Наших людей порешили какие-то чужаки.
Раллик почти не сомневался, что так оно и есть.
— Посланцы из малазанского «Когтя»?
Оцелот неохотно кивнул.
— Возможно. Мы уже слышали про их подвиги. Но к чему им потрошить гильдию?
— Ты думаешь, мне известны замыслы Малазанской империи? — насмешливым вопросом ответил Раллик.
Командир моргнул и еще сильнее нахмурился.
— Я просто хотел тебя предостеречь. Считай, что я оказал тебе услугу, Ном. В последнее время ты слишком занят своей местью, поэтому гильдия не обязана брать тебя под крыло. Почему я и сказал об услуге.
Раллик оторвался от стены и вошел в тень переулка, где стоял Оцелот.
— Какую услугу? — довольно дерзко спросил ассасин.
— Мы решили заманить их в ловушку, — сказал Оцелот, загораживая ему путь.
Кивком искалеченного подбородка командир указал в сторону «Феникса».
— Ты должен постоянно мозолить глаза. Понял? И не забывай: этим ты спасаешь собственную шкуру.
Раллик равнодушно взглянул на Оцелота.
— Стало быть, живая приманка?
— Ты слышал мои слова.
Раллик молча развернулся и пошел к таверне.
— Чую клювом: что-то затевается, — сказала Старуха, когда Турбан Орр ушел.
К ней вернулся ее прежний облик. Барук направился к столу, где у него лежали карты Генабакиса. Руки он заложил за спину, дабы унять их дрожь.
— Значит, и ты почувствовала. — Алхимик громко вздохнул. — Как бы там ни было, кое-кто сегодня не сомкнет глаз.
— И ты тоже, Барук. Слияние сил перед противостоянием.
Старуха распушила перья.
— Собираются черные ветры, алхимик. Берегись их жаркого дыхания.
— Тебе они привычны, вестница наших бед, — мрачно произнес Барук.
Старуха не обиделась, а засмеялась. Прыгая по полу, она подобралась к окну.
— Скоро здесь появится мой господин. Мне пора. Другие дела ждут.
Барук обернулся.
— Пощади окно. Сейчас я его открою.
Он взмахнул рукой, и рама широко распахнулась. Громадная птица вспрыгнула на подоконник. Прежде чем исчезнуть во тьме, она вперила глаз в алхимика.
— Вижу двенадцать кораблей, стоящих на якоре, — вдруг сказала Старуха. — И одиннадцать из них полностью объяты пламенем.
Барук не сразу распознал пророчество, а распознав — испугался.
— И что же двенадцатый корабль? — почти шепотом спросил алхимик.
— В ночном небе над ним вьются снопы искр, — ответила Старуха. — Вьются и вьются.
Она улетела. Барук понуро побрел к столу и взглянул на карту. Одиннадцать некогда вольных городов Генабакиса нынче находились под властью империи. Только Даруджистан оставался свободным, и над ним не реял серо-красный малазанский флаг.
— Проводы свободы, — горестно пробормотал алхимик. Ему вдруг показалось, что стены вокруг застонали, а на него навалилась чудовищная тяжесть. Кровь стучала в висках, вздымая волны головной боли. Барук схватился за край стола, пытаясь отдышаться. Светильники в его кабинете потускнели и совсем погасли. В темноте скрипел и содрогался весь дом, будто на крышу ступил великан. Столь же неожиданно тяжесть исчезла. Дрожащей рукой Барук вытер густо вспотевший лоб.
— Приветствую вас, верховный алхимик, — послышалось у него за спиной. Голос был негромкий и приятный. — Я — властелин Дитя Луны.
По-прежнему стоя лицом к столу, Барук закрыл глаза и кивнул.
— Не надо титула. Называйте меня просто Барук.
