понятие времени стало абстрактным и потеряло всякий смысл.
«Время делает из нас верующих, а безвременье – скептиков». Это еще одна поговорка глупцов, еще одна коварная цитата, которую любят повторять мудрецы у меня на родине. Они говорят так тогда, когда люди начинают смеяться над уроками истории. Главное суждение мудрецов заключалось в том, что человек не должен верить ни в кого. Более того, этот принцип стал главенствующим среди тех, кто решил посвятить свою жизнь ремеслу убийства.
Убийство доказывает лживость любого постоянства. Даже если принять, что поднятый вверх кинжал является вполне постоянной вещью, ты волен выбирать объект и место совершения казни. «Убийца является источником мирового хаоса. Однако помните, что поднятый клинок может затушить пожар так же просто, как его зажечь…»
А сейчас в мозгу Калама доминировала тонкая узкая линия, будто прочерченная острием клинка и ведущая его по направлению к Лейсин. Любое восстановление справедливости, в котором он нуждался, безошибочно вело его к этой цели. «Ну что ж, пока мой путь лежит через Арен, кажется, никто не догадывается о моих истинных намерениях; по этой причине я могу без всякого страха блуждать по этим полям, заполненным золой».
– Я вижу впереди какое-то облако, – произнесла Минала, поравнявшись с ним бок о бок.
Гребни невысокой пыли открывали перед ними небольшое пространство. Глаза Калама сузились.
– Это столь же приятная новость, как и отпечатки ног в грязи, – пробормотал он.
– Что?
– Посмотрите назад – мы оставляем тот же самый след. Да, Имперский Путь готовит нам компанию.
– А любая компания грозит бедой, – произнесла женщина.
– Точно.
Добравшись до первой неровной борозды, Калам еще больше занервничал. «А наш компаньон вовсе не одинок. Скотство. Ни один из слуг, присягнувших на верность императрице, не оставляет такие…»
– Смотрите! – крикнула Минала, указав пальцем в сторону.
Прямо перед ними на расстоянии тридцати шагов виднелось какое-то темное пятно на земле. Им вполне мог быть колодец. Взвешенная в воздухе пыль окружала это место неподвижной полупрозрачной пеленой.
– Скажите, – проворчал Кенеб за спиной, – у меня обонятельные галлюцинации, или этот запах действительно появился вокруг нас совсем недавно?
– Пахнет какими-то специями, – согласилась Минала.
На шее у него поднялись волосы; Калам вытащил из-под седла арбалет, отворил затвор и вставил в паз стрелу. Он ощущал на себе задумчивый взгляд Миналы, поэтому не удивился, когда услышал ее голос.
– Этот запах тебе наверняка знаком, не так ли? И я уверена, что он не похож на то, как пахнут большие сундуки купцов. Чего мы должны опасаться, капрал?
– Всего, чего угодно, – ответил он, вновь двинувшись вперед.
Темная яма, как оказалась, достигала в диаметре сотни шагов, а ее края порой имели небольшие насыпи. С разных сторон из этих пригорков торчали горелые кости.
Жеребец Калама остановился в нескольких ярдах от края. Все еще сжимая наготове арбалет, убийца перебросил ногу через седло и бесшумно соскользнул на землю. Вокруг него поднялось небольшое облачко пыли.
– Вам будет лучше остаться здесь, – сказал он остальным. – Неизвестно, насколько прочны края этой ямы.
– В таком случае, зачем вообще стоит приближаться? – спросила Минала.
Ничего не ответив, Калам двинулся вперед. Он приблизился на расстояние двух шагов от края – достаточно близко, чтобы видеть происходящее на дне, хотя с первого мгновения всем показалось, что его внимание привлек противоположный обрыв. «Теперь мне известно, по какой поверхности мы идем… У меня не получится даже перестать думать об этом. Дыхание Худа!» Зола формировала компактные слои, демонстрируя различные цвета и форму в зависимости от температуры и ярости огня. Кроме того, слои различались по толщине. Один из наиболее массивных достигал в глубину одного размаха рук и выглядел самым плотным из всех, представляя собой измельченную костную пыль. Сразу под ним начинался другой, более тонкий, который напоминал красноватую кирпичную пыль. Другие слои обнаруживали лишь остатки обгорелых костей, покрытые темными пятнами золы. Те, форму которых Калам мог различить, напоминали человеческие, однако имели немного больший размер. Полосатая стена напротив него была по крайней мере шесть размахов рук в глубину. «Мы вышагиваем по древней смерти, останкам… миллионов людей».
Взгляд убийцы медленно опустился на дно ямы. Оно было заполнено множеством ржавых, покрытых коррозией механизмов, похожих, как капли, друг на друга. Каждый из них по размерам достигал повозки, а у основания были действительно видны огромные колеса с блестящими металлическими спицами.
Калам смотрел на эту картину в течение долгого времени, затем он развернулся и, опустив арбалет, двинулся в сторону остальных.
– Ну и что?
Убийца пожал плечами, запрыгивая в седло.
– На дне лежат старые руины. Они довольно странные – нечто подобное я видел только однажды в Даруджистане, внутри храма, приютившего Икариума. Этот ржавый металлолом очень напоминает Крут Сезонов, который, по его словам, способен измерять ход времени.
Кенеб фыркнул.
Калам поднял на него глаза и спросил:
