молодого воина потекли слезы, оставляя на щетинистых, покрытых множеством шрамов щеках блестящие дорожки.
– Какая красота, – шепнула девушка громиле. – Именно она вызывает слезы очищения. Знаешь, почему тебя охватила такая печаль? Нет, еще не знаешь. Но когда-нибудь… Закрой Книгу, Толбакай.
– Гебориец…
– Нет.
Лев моментально обнажил кинжал, однако Фелисин спокойно взяла его за руку.
– Нет, – повторил бывший священник. – Мое прикосновение…
– Именно так, – прервала девушка. – Твое прикосновение.
– Я не могу.
– Однажды, Гебориец, мы проверили твою силу, и она не оправдала наших чаяний. Наверное, в память о том случае ты просто боишься опростоволоситься…
– Твои предположения лишены всякого смысла, Фелисин, – произнес Гебориец решительным тоном. – Я не буду принимать участия в вашем ритуале. В равной степени я не собираюсь дотрагиваться до этой проклятой Книги.
– Да не нужен нам этот старик, – проревел Толбакай. – Он слеп как энкар'ал. Наверное, пришло время убить мерзавца. Преемница Ша'ики, пускай его кровь освятит наш ритуал.
– Сделай это.
Толбакай, словно темное пятно, бросился вперед; едва заметный огромный деревянный меч с бешеной скоростью обрушился на голову старика. Но нет… Удара не последовало. Руки Геборийца засветились: одна – цветом запекшейся крови, а другая – шерстью дикого кабана. Словно огромные светляки, они скользнули вперед и замерли на запястьях великана. Меч остановился в нескольких сантиметрах от темени. Если бы не чудесная реакция слепца… В следующее мгновение меч вылетел из рук Толбакая и пропал в темноте.
Нападающий застонал от боли.
Гебориец выпустил запястья, затем перехватил великана за шею и портупею и отправил его вверх по воздуху вслед за мечом. Раздался ужасный гром, и глиняная земля затряслась под ногами.
Гебориец покачнулся назад. Его лицо перекосила гримаса ужаса, однако в туже секунду волшебное мерцание рук погасло.
– Наконец-то сам смог убедиться, – произнесла Фелисин. – Твои руки… Сила никогда не покинет тебя, старик, и неважно, верит священник в своего бога или нет. Ты готов к большему…
Гебориец упал на колени.
– Действительно, после подобных потрясений вера может вернуться. Но запомни одно, Гебориец Прикосновение Света: Фенир никогда не пошел бы на такой риск, чтобы передать все свои полномочия на земле одному человеку. Поэтому перестань волноваться…
Где-то в темноте послышались стоны Толбакая. Фелисин поднялась на ноги.
– Пора мне самой взяться за священный том. Скоро рассвет.
«Итак, Фелисин вновь решила не форсировать события. Неужели в последний раз? О нет, подобного ждать от этой девушки не приходится».
С того момента, когда небо на востоке начало светиться первыми лучами встающего солнца, прошел час. Икариум со спутниками наконец-то добрался до края Пути. Зацепив арбалет за ремень, Скрипач передал светильник Крокусу и оглянулся на Маппо.
Трелл пожал плечами.
– Этот барьер абсолютно глухой. То, что скрывается за ним, окутано тайной.
– Эти люди абсолютно не знают своей судьбы, – начал шепотом Искарал Пуст. – Вспышка боли, продолжающаяся целую вечность… Однако стану ли я тратить слова на то, чтобы предупредить их? Нет, никогда. Слова – это слишком большая драгоценность, чтобы тратить их по такому малозначительному поводу. Мое скромное молчание в тот момент, когда эти люди не знают, что делать, похоже просто на невежество.
Скрипач махнул арбалетом.
– Ты идешь первым, Пуст.
Верховный священник от изумления открыл рот.
– Я? – завизжал он. – Ты сошел с ума? – старикашка затряс головой. – Их опять ввели в заблуждение… Для подобного поведения глупого солдата я могу найти только одно объяснение…
Зашипев от отвращения, Крокус сделал несколько шагов вперед, поднял над головой светильник, а затем решительно шагнул через барьер, в ту же секунду пропав из поля зрения всех остальных. Икариум немедленно последовал за ним.
Прорычав, Скрипач ткнул Искарала вперед.
В этот момент Маппо обернулся к Апсале и ее отцу.
– На самом деле, вперед должна была пойти ваша парочка, – произнес он. – Вы прямо светитесь божественной аурой.
Реллок кивнул.
– Все дело в ложном следе. Мы были обязаны избавиться от Д'айверса и Сольтакенов.
Трелл обратился к Апсале:
