хвост.
– Интересно, как принято прощаться с бхок'арал?
– Пинком под зад, как же еще? – предложил идею Пуст.
– Неужели ты осмелишься поступить так с Моби самостоятельно? – спросил Скрипач.
Верховный священник нахмурился, однако не двинулся со своего места.
– Он был рядом, когда мы путешествовали в шторме, не так ли? – спросил Крокус, приближаясь к маленькой морщинистой фигурке. – Вспомните все невидимые битвы… Он же защищал нас на протяжении всей дороги.
– Точно, – подтвердил сапер.
– Скрытые мотивы! – прошипел Пуст.
– Тем не менее…
– Боги, он же будет таким одиноким! – закричал Крокус и поднял бхок'арала на руки. Юноша совсем не стеснялся тех слез, которые полились у него из глаз.
Поморщившись, Скрипач отвернулся и начал рассматривать лестницу.
– Знаешь ли, Крокус, если я позволю взять зверька с собой, то это может обернуться для нас бедой.
– Я что-нибудь придумаю, – прошептал юноша.
– Да посмотри же ты, наконец, – произнесла Апсала. – Этот зверек выглядит вполне самодостаточным. Он долгое время находился один, поэтому сейчас с ним ничего не случится.
Дару кивнул. Он медленно освободил бхок'арала и опустил его на землю.
– Желаю тебе удачи. Надеюсь, поблизости нет глиняной посуды.
– Что?
Крокус улыбнулся.
– Моби всегда подстерегают неудачи рядом с глиняной посудой. Хотя, возможно, это только совпадения…
Положив руку на грубую безволосую голову зверька, он в последний раз поласкал своего любимца, а затем поднялся на ноги.
– Пора в путь.
– Треморлор приветствует тебя всем сердцем… даже в том случае, если на полу появится неприятно пахнущая кучка.
Бхок'арал смотрел вслед поднимающимся по лестнице людям. Через несколько секунд вверху блеснула пара вспышек, и все стихло. Зверек прислушивался, наклонял голову, однако сверху больше не доносилось ни единого звука.
В течение нескольких минут он сидел в полной неподвижности, вяло грызя собственный хвост, затем вскочил на ноги, побежал обратно по коридору и остановился около рыцаря, закованного в латы.
Большое металлическое забрало со скрипом отворилось, и оттуда послышался грубый трескучий голос:
– Я рад, что мое одиночество наконец-то закончилось, маленький друг. Треморлор приветствует тебя всем сердцем… даже в том случае, если на полу появится неприятно пахнущая кучка.
Пыль и гравий заскрежетали по щиту Антилопы: виканский конник упал на землю и покатился, замерев в нескольких шагах от ног историка. «Не более шестнадцати лет», – подумал он, глядя на молодое, практически спокойное лицо воина из клана Ворона. Складывалось так, что он просто заснул и выпал из седла… Однако на самом деле для юноши все сны уже закончились.
Антилопа переступил через тело и несколько минут подождал, пока не осядет пыль. Рукоятка короткого меча была пропитана кровью, поэтому каждый раз, когда историк пытался поменять хватку, она с трудом отлипала от ладони с неприятным чавкающим звуком.
Конники двигались перед Антилопой по вытоптанной копытами земле, а из-за их спин летел огромный поток стрел. Дернув щитом, историк в последнюю секунду успел отразить смертоносное острие, которое насквозь пробило забрало и остановилось в нескольких сантиметрах от подбородка.
Кавалерия тарксианов пробилась через основные силы союзников и сейчас находилась в нескольких минутах пути от разрозненных сил виканов. Контратака клана Ворона была яростной и дикой, и она стоила огромного количества жертв. Медленно продвигаясь вперед, Антилопа абсолютно четко отдавал себе отчет в том, что виканы могут просто не выдержать.
Подразделения пехоты были разбиты; теперь их остатки, сгруппированные в четыре небольших отряда, искали возможность воссоединиться. В седле оставалось совсем небольшое количество конников клана Ворона, причем на каждого из них неслась целая группа тарксианов, потрясая над головой кривыми саблями с широкими лезвиями. По всей окрестности на земле лежали кони, которые ржали и корчились от боли.
Антилопа выпрыгнул из седла и приблизился к мертвой тарксианской лошади. Вытащив из ножен длинный меч, он уперся острием в круп, покрытый кожаной попоной, навалился всем телом и почувствовал, как лезвие начинает рассекать плоть. Упершись в кость, историк удовлетворенно кивнул головой и вытащил свое оружие.
Внезапно в воздухе блеснула кривая сабля, которая с треском ударилась о щит Антилопы. Историк покачнулся и упал на колени, не выдержав огромной инерции летящего оружия. Почувствовав внезапную злость, он вновь вытащил на свет свое оружие и принялся безумно рубить мертвое тело животного.
Наконец, историк почувствовал себя полностью обессиленным. Подняв забрало, он вытер с лица песок
