сверкать.
Если она проживет здесь всю жизнь, это не будет для нее злым роком, даже если мечты о Голливуде никогда не осуществятся. Она только не хотела выходить замуж за такого парня, как Том Паркер. При одной мысли об этом она содрогалась.
– Он что, плохо обращается с твоей сестрой? – Иногда Хироко спрашивала ее о ком-то из соседей. Но для японки они все так и оставались чужими, даже сестра ее мужа, которая все-таки успела выйти замуж, прежде чем у нее родился ребенок.
– Мне так кажется, особенно когда он пьяный. Она мне, конечно, ничего не говорит. Но несколько недель у нее был синяк под глазом. Она сказала, что упала с табуретки. Но мать наверняка знает правду. – Эти две женщины все так же избегали Кристел. Впрочем, ее избегали все женщины. Ее красота пугала всех, кто знал ее, кроме этой миниатюрной японки, которая сама была так не похожа на других. Они были подходящей парой: одна – высокая и стройная, другая – маленькая; у одной волосы блестящие и черные, а у другой – пушистые и длинные, цвета платины; одна такая свободная и необузданная в своих поступках, а другая – сама деликатность и сдержанность. Казалось, они пришли из разных миров, чтобы встретиться здесь и стать сестрами.
– Может быть, ты когда-нибудь прославишься в Голливуде, а мы с Бойдом приедем навестить тебя.
Они шли по дороге от дома Вебстеров, делясь друг с другом своими мечтами. Кристел рассмеялась. Хироко мечтала, что когда-нибудь у нее будет хороший дом и много детей. Кристел же хотела петь и уехать из этой долины, где ее никто не любил. Но между Кристел и Хироко было и нечто общее – обе они были изгнанницами.
Хироко необходимо было гулять, но она не любила выходить одна. Кристел всегда с радостью сопровождала ее. Они могли бродить и разговаривать часами. Хироко восхищалась каким-нибудь крошечным цветком, или необычным листом, или яркой бабочкой, а потом, придя домой, рисовала увиденное. Они обе очень любили природу. И Кристел чувствовала себя с ней настолько свободно, что позволила себе слегка поддразнить подругу:
– Ты замечаешь все эти мелочи, потому что маленькая, гораздо ближе к земле, чем я, Хироко.
Японка рассмеялась, и они заговорили о том, как было бы здорово поехать вместе в город. Однако они хорошо знали, что им не следовало показываться вместе где бы то ни было. Это вызвало бы невообразимую бурю среди соседей. Бойд как-то пригласил Кристел поехать с ними в Сан-Франциско, но она побоялась исчезать так надолго, мать обязательно бы заметила, да и отцу она могла понадобиться в любой момент.
К Рождеству отец так ослаб, что не мог вставать с постели, и Кристел не приходила к Вебстерам в течение нескольких недель. И когда в конце января она наконец пришла, лицо у нее было отсутствующим. Тэд Уайтт умирал. Она сидела в маленькой кухоньке и безутешно рыдала, а старшая подруга обнимала ее за плечи. Кристел казалось, что ее сердце разорвется на части, – отец слабел с каждым днем. Все на ранчо целыми днями плакали. Бабушка Оливия, Бекки. А Джед вообще не появлялся, он не мог видеть, как отец умирает. Кристел просиживала около отца часами, заставляя его есть и шепотом разговаривая с ним. Иногда, когда он спал, она молча сидела, глядя на него, и слезы беззвучно катились у нее по щекам. Он хотел, чтобы Кристел была рядом с ним, именно Кристел он звал в бреду; открывая глаза, он тут же принимался искать Кристел. Редко он видел около себя жену и почти никогда – Бекки. Они стали для него чужими, такими же чужими, какой была для них Кристел. И именно она все это время нежно ухаживала за отцом, даже помогала матери купать его. Но эта привязанность злила Оливию. Она считала существующую между ними любовь ненормальной, и если бы муж не был болен, то она не преминула бы сказать ему об этом. Вместо этого она вообще перестала разговаривать с Кристел, но дочь это нисколько не волновало. Она продолжала заботиться только об отце. В эти дни она даже совсем забыла о Спенсере.
Бекки снова забеременела, а Том иногда пытался следить за ранчо, хотя большую часть времени пьянствовал. Кристел клокотала в душе от ярости, она готова была разорвать его на части, когда он приезжал к ним в дом. Она еле сдерживалась, чтобы не сказать ему все, что она думает, но ради отца приходилось молчать. Она не хотела беспокоить его, надеясь, что все изменится, но к февралю стало ясно, что перемен к лучшему не будет.
Кристел сидела неподвижно день и ночь у его постели, держа его за руку, не отходила от него ни на шаг, она не видела его, только когда он был в ванной или когда она сама бегала на кухню, чтобы быстренько что-нибудь перекусить. Она ужасно боялась, что в ее отсутствие он умрет. Она не ходила в школу и вообще не выходила из дому, только иногда выскакивала на крыльцо подышать свежим воздухом. Несколько раз вечером, перед тем как стемнеет, она бегала на реку. Один раз Том проследил за ней и видел, как она сидела с отсутствующим видом, погруженная в свои мысли, думая об отце, о Спенсере. Она ничего о нем не слышала с тех пор, как он приезжал на крестины маленького Вилли. Но она и не надеялась услышать. Бойд получил от него письмо на Рождество, в котором он писал, что доволен своей жизнью в Нью-Йорке и ему нравится работа. Он пообещал дать им знать, если соберется приехать в Калифорнию. Но сейчас он слишком далеко, чтобы помочь ей. Теперь ей никто не мог помочь, кроме Господа. И она постоянно молилась, прося Его о том, чтобы Он оставил ей отца. Но в глубине души она знала, что этого не произойдет.
7
В ту ночь она как всегда сидела около старика, глядя, как он дремлет. После полуночи он вдруг открыл глаза и огляделся. Сознание вернулось к нему, и он улыбнулся Кристел. Мать спала на кушетке в гостиной, а Кристел вот уже много ночей подряд дремала на стуле возле его кровати. Сейчас она тут же проснулась, как только он пошевелился, и поднесла к его губам чашку с водой.
– Спасибо, малышка. – Он заговорил, и его голос звучал немного тверже, чем раньше. – А теперь тебе надо идти спать.
– Я не устала, – проговорила она сквозь дремоту, хотя ей действительно очень хотелось спать. Но если она уйдет, он может умереть, а пока она сидит здесь, может быть, он будет жить... может быть, пока она здесь... – Хочешь немного супа? Сегодня вечером бабушка сварила суп из индюшки, очень вкусный.
Ее белокурые волосы рассыпались по плечам, как белое покрывало, и он смотрел на нее с любовью. Он бы хотел жить вечно только ради того, чтобы защищать ее. Он знал, как все вокруг не любят ее, даже ее собственная мать. А все из-за ее красоты. Даже все мальчишки в долине боятся ее – она им кажется слишком красивой, чтобы быть настоящей, и все-таки она слишком, слишком реальна. Он очень хорошо ее знал и гордился своей дочерью. Она настолько же смелая, естественная и умная, насколько красивая. Уже несколько месяцев он подозревал, что она ходит в гости к Хироко, и, хотя ему не очень нравилось, что они дружат, он не пытался отговорить ее. Ему хотелось спросить ее, что она находит в этой дружбе, но в конце концов решил не делать этого. Она имела право на свою собственную жизнь и на свои тайны. У нее так мало удовольствий. Он отказался от супа и лежал, откинувшись на подушки и просто глядя на дочь. Умирающий отец молился о том, чтобы жизнь была добра к ней и чтобы когда-нибудь она встретила хорошего человека и была с ним счастлива.
