Чугуев снова влепил пулю в пол и сунул дымящийся ствол в его хрипящий рот.
— Кто тебе отдал приказ гробануть Ольгу Коробову? Ну-у, твою мать!..
Зубы Кобидзе лязгнули о металл.
— Кккаку-у-ую Кккоррробову-у? — просипел он.
— Фирма «СКИФЪ»… Что ты сделал с ее самолетом?
— Рррулевые тяги ослабил…
— Кто заказал ее?
— Походин… Бортовой номер сказал, чей самолет нэ сказал…
— Вышибить твои ишачьи мозги или сдать с потрохами в прокуратуру?.. Выбирай…
— Нэ знал я, мамой клянусь — нэ знал, что самолет Ольги Коробовой.
— Что Походин не поделил с ней?
— Бля буду, нэ знаю…
— Не походинский почерк оставлять живыми исполнителей… А ты еще живой — почему?
— Сказал — будет еще заказ.
— Какой?
— Сссказал, через три дня скажет и «зелень» дэсят штук отвалит…
— Мудак! — заорал Чугуев. — Тебе поминальную молитву заказывать, а ты мне про «зелень»! По твою душу Шведов идет, уже на пятки наступает. Помнишь Шведова, а?..
Глаза Кобидзе замутились страхом.
Он знал по Афганистану волчью хватку и дотошность Шведова, накрывшего десять лет назад на границе его вертолет с большой партией опиума.
— Пачему Шведов? — просипел он.
— Патаму! — выдернув ствол из его рта, заорал Чугуев. — Шведов ведет у них покушение на Ольгу в Останкине, а ты, ваше ослиное благородство, и там засветился.
— Там нэ я…
— Кнопку не ты нажимал. Ты лишь магнитную чушку под ее машину сунул…
— Нэ докажут…
— Плохо ты чекистов знаешь. Думаешь, не поинтересуются, что за пожарники вчера в ангаре, где самолет стоял, отметились? Шведов сегодня же раскрутит блядей, которых ты вчера притащил на явочную квартиру.
— Всэ три замужние — молчать будут, — прохрипел Кобидзе.
— А если не будут?
Кобидзе отвел от Чугуева затравленный взгляд и зашмыгал носом.
— Правда я Олгу Коробову? — выдавил он сквозь всхлипывания.
— Сомневаешься?
— Тогда слушай! — в прозрачных, не грузинских глазах Кобидзе плеснулась грузинская ярость. — Очень болшую «зелень» с казла снять нада — пополам раздэлим… Потом в Грузию… Нэт, в Турцию свалю. Там «Сэрые волки» помогут на дно лечь…
— Козел ты балаклавский, но мысль интересная, — усмехнулся Чугуев и достал из кармана милицейской куртки блокнот и ручку. — Пиши, если трупом быть не хочешь…
— Что писать?
— Пиши, что отправил на тот свет Ольгу Коробову не ты, а Походин. А ты лишь, выполняя его приказ, ослабил рулевые тяги у самолета с указанным им бортовым номером, не зная, кому тот самолет принадлежит, и все такое… Пиши как есть, коли жить хочешь и крутые баксы с плешивого, как с куста, снять. А баксы, они и в Антарктиде у пингвинов баксы…
— Сколко с казла снять можна?
— «Лимон», а то и боле…
— Баксов? — сглотнул слюну Кобидзе.
— У него и фунты имеются. Пиши, гюрджи, пиши, как говорится у ментов, «чистосердечное признание».
— Чистосэрдэчное прызнание? — заерзал тот. — Тэбэ зачем?
— Дурдом ты, Кобидзе!.. О своей шкуре думай. Походин тебя же крайним перед ее отцом выставит. Здесь или там, в Турции, ничто тебя не спасет. Щенки твои «Серые волки» перед волкодавами из службы безопасности «Феникса». Кстати, знаешь, кто у «Феникса» босс?
— «Феникс» — крутой, знаю. Кто босс — не знаю.
— Родной отец Ольги Коробовой, которую ты с неба на землю опустил… Врубился, придурок?..
— Щютишь? — вздрогнул летчик, подняв на Чугуева белые от страха глаза. — Слушай, щютишь, да?
— До шуток мне… Не слабо плешивый тебя подставил!..
— Шен гижо! — выругался по-грузински Кобидзе. — Кышки из казла выпущу!
— Пиши себе оправдательный приговор, Кобидзе, пока не поздно. Может, мне еще удастся отвести топор от твоей ослиной головы.
— Два «лимона»! — округлил глаза тот. — «Лимон» — мнэ, «лимон» — тэбэ!
— Там посмотрим, — усмехнулся Чугуев. — По ситуации… Кобидзе лихорадочно заскрипел пером. Написал одним духом, не забыв поставить дату и размашистую подпись.
Чугуев взглянул на написанное и сунул блокнот в карман:
— Походину о нашей беседе ни гугу… Получишь наколку на следующую мокруху, сразу мне дай знать. Не дашь — «Феникс» и Лубянка тут же получат твой портрет в голубых и розовых тонах. Будет тебе Турция с Грузией и Чечней в придачу… Ищейку, мудозвона твоего, в долю брать нам не с руки… Усек, о чем я?..
— Усек, тащ полковник…
— Ну и славненько, Кобидзе, — погладил его по голове Чугуев. — Как там в вашем братстве говорится — в жизни выживает сильнейший?
Скиф проснулся весь в холодном поту от телефонного трезвона. Трясущимися руками снял трубку. Звонила Аня. Задыхающимся голосом она выпалила:
— Игорь, стряслось несчастье. Ольга разбилась на самолете.
— Так я и знал.
— Тебе кто-нибудь уже звонил?
— Я только что видел сон про нее. Разбилась у Солнцева?
— Нет… Над Клязьминским водохранилищем.
— Самолет сгорел?
— Нет. Упал в воду.
— Тело нашли?
— Нет, Игорь, нет. Со дна подняли только какие-то вещи.
— Тебе позвонили? Ты узнала от Чугуева?
— Ой, ты про него уже знаешь!
— Да, я с ним встречался.
— Игорь, это что — покушение?
— Откуда я знаю.
— Я так боюсь, что следующим будешь ты.
— А я уже отбоялся свое, родная. Ну, все… Спасибо за звонок.
Скиф так сжал трубку, что она лопнула, как скорлупа, и острые осколки впились в ладонь.
По дороге в свой загородный терем Чугуев пытался понять, где насмерть перехлестнулись интересы двух торговых партнеров по нелегальному оружейному бизнесу, Походина и Ольги Коробовой, но как ни старался, за отсутствием информации понять ничего не мог. Одно он знал — за любой кровью у «новых русских» стоят большие деньги. Что у Коробовой и Походина они очень большие, Чугуев не сомневался. О том, чтобы наехать на Походина с «чистосердечным признанием» Кобидзе, не могло быть и речи. Это было
