– Ты действительно хочешь знать, что она сказала? – Он засмеялся. – Она спросила меня, еврейка ли ты.
– Погоди… ты еще увидишь, что будет, когда она услышит мой акцент. Когда она выяснит, что я – русская, она сойдет с ума!
– Не говори глупости.
Но Зоя оказалась права. Едва Саймон представил их друг другу, его мать нахмурилась.
– Зоя Эндрюс? Что это за имя? У вас в роду есть русские? – Она предположила, что ее назвали в честь бабушки или какой-нибудь дальней родственницы. Мать была почти такой же высокой, как Саймон, и на Зою смотрела сверху вниз.
– Нет, миссис Хирш. – Зоя не сводила с нее своих больших зеленых глаз, молясь в душе, чтобы буря не разыгралась. – Я сама русская.
– Вы русская? – Она переспросила Зою на ее родном языке, и Зоя улыбнулась: это был крестьянский говор, который она слышала в детстве, и на мгновение она вспомнила Федора и его милую жену Людмилу.
– Я русская, – снова подтвердила она, на сей раз тоже по-русски, с плавной дикцией и уравновешенностью, именно так, как говорили в свете. Она ожидала, что пожилая женщина мгновенно узнает этот выговор и скорее всего возненавидит ее еще больше.
– Откуда вы родом? – Допрос продолжался, и Саймон беспомощно смотрел на своего отца, который тоже внимательно наблюдал за Зоей. Он одобрил выбор сына: Зоя была привлекательной женщиной, явно благородного происхождения и с хорошими манерами. Да, Саймон сделал правильный выбор, но отец-то знал, что остановить Софью, мать Саймона, было невозможно.
– Из Санкт-Петербурга, – ответила Зоя, мягко улыбаясь.
– Из Санкт-Петербурга? – Это произвело на Софью впечатление, но она скорей бы умерла, чем призналась в этом. – И как ваша фамилия?
Впервые в жизни Зоя порадовалась, что она не Романова, хотя и ее фамилия была не многим лучше.
Она чуть не рассмеялась, глядя на великаншу в ситцевом домашнем халате. Руки у Софьи были почти как у мужчины, отчего Зоя еще больше чувствовала себя ребенком.
– Юсупова. Зоя Константиновна Юсупова.
– Почему бы нам не поговорить сидя? – неловко предложил Саймон, но его мать не собиралась сдавать позиции и не сделала ни шагу к стульям с прямыми спинками, стоявшим в небольшой квартире на Хьюстон- стрит.
– Когда вы приехали сюда?
Саймон в душе застонал. Он-то знал, что последует за этим.
– После войны, мадам. Я уехала в Париж после революции. – Не имело смысла скрывать, кем она была.
Ей только было жаль Саймона, с несчастным видом слушавшего перепалку между своей матерью и женщиной, на которой он хотел жениться. Но они знали, что теперь уже ничто не разъединит их, ведь они были близки и душой, и телом.
– Значит, вас вышвырнули из страны после революции?
Зоя улыбнулась.
– Полагаю, можно сказать и так. Я уехала с моей бабушкой, – тут ее глаза стали серьезными, – после того, как перебили всю мою семью.
– Так же, как и мою, – резко сказала Софья Хирш, Их фамилия была Хиршовы, но офицер иммиграционной службы на Эллис-Айленде был настолько ленив, что не дописал последние буквы – и без дальнейших церемоний они стали Хиршами. – Мои родные погибли во время погромов, их перебили царские казаки. – Еще ребенком Зоя слышала рассказы об этом, но не могла и помыслить, что когда-нибудь ей придется убедиться в достоверности этих рассказов.
– Очень вам сочувствую.
– Ммм… – Мать Саймона сверкнула глазами и удалилась на кухню. А когда ужин был готов, отец зажег свечи и прочел молитву. Мать Саймона сохраняла в доме культ кошерной пищи и приготовила традиционный шаллах, который подавали с ритуальным вином. Все это было для Зои в новинку.
– Ты знаешь, что такое кошер? – спросил Саймон во время ужина.
– Нет… я… да… ну… не совсем. – Они продолжали говорить по-русски, но Зоя чувствовала себя неловко из-за того, что плохо знала еврейские традиции. «Нельзя пить молоко вместе с мясом». Больше она ничего не могла вспомнить. Но тут мать снова покосилась в сторону сына. Она называла его Шимон и говорила с ним на идиш, а не по-русски.
– Все продукты должны храниться и приготовляться раздельно. Молочные продукты не должны соприкасаться с мясными. – Для этого у них имелись отдельные тарелки, а при теперешнем их благосостоянии было даже две плиты. Зоя с трудом понимала все эти объяснения, но чувствовала, что Софья очень гордится своей приверженностью Талмуду. Она с гордостью посмотрела на своего сына и изрекла:
– Он такой умный, что мог бы стать раввином. А что делает он?
Он идет на Седьмую авеню и выбрасывает своих родственников из бизнеса.
– Мама, это не правда, – улыбнулся Саймон. – Папа отошел от дел так же, как дядя Джо и дядя Исаак.
Зоя слушала разговоры за столом и удивлялась. Одно дело было слушать, как он сам рассказывает об этом, и совсем другое – встретиться с его родней. Она внезапно ужаснулась: ей никогда не стать с ними на
