– Это наш квартирант, я сдала ему комнату Федора.
У нас не было другого выхода. Ювелир заплатил за жемчуга сущие пустяки, а скоро нам вообще нечего будет продавать. Рано или поздно нам пришлось бы пойти на этот шаг, – промолвила она со столь несвойственным ей кротким смирением.
– Но вы могли ведь по крайней мере спросить, как я к этому отнесусь, или хоть предупредить заранее.
Я ведь не грудной младенец, не имеющий права голоса, я тоже здесь живу! Пустить в дом совершенно постороннего человека! А если он нас зарежет ночью или ограбит?! А если он будет водить сюда уличных женщин или пьянствовать?! Тогда что?
– Тогда мы попросим его съехать. Успокойся, Зоя, он производит впечатление человека порядочного.
К тому же он очень застенчив. По профессии – школьный учитель, в прошлом году был тяжело ранен под Верденом.
– Мне нет до этого никакого дела. Эта квартира слишком мала, чтобы делить ее с посторонним мужчиной, а я зарабатываю в театре достаточно… И зачем, зачем вам это понадобилось? – Зое казалось, будто незнакомец отнимает у нее последнее достояние – ее дом, и больше всего ей хотелось разреветься с досады. Жилец был последней каплей. – Не могу, не могу поверить, что вы и вправду решились на это!
Но у Евгении Петровны другого выхода не было, Зое же она ничего не сказала заранее, ибо предвидела такую реакцию. Зоино негодование лишь подтвердило ее правоту.
– Пойми, Зоя, у нас нет вариантов. Может быть, со временем подвернется что-либо более подходящее…
Но не сейчас.
– Я теперь не смогу даже чаю утром выпить, не одеваясь! – На глазах Зои выступили слезы.
– Постыдилась бы, Зоя! Вспомни лучше, как живут в Тобольске твои кузины! Тебе еще грех жаловаться!
Брала бы пример с Маши.
Эти слова возымели действие: Зоя, почувствовав себя виноватой, бессильно опустилась на стул.
– Извините меня, бабушка… Но все это было так неожиданно… – Она улыбнулась. – Наверно, я его до смерти перепугала. Подняла такой крик, что он скорей-скорей улизнул в комнату и заперся.
– Прекрасный молодой человек, благовоспитанный, милый. Утром не забудь извиниться за свою несдержанность.
Зоя, размышляя над тем, до какого края они дошли, ничего не ответила. Как все уныло! И все одно к одному: даже Клейтону, кажется, нет больше до нее никакого дела… Обещал при первой же возможности приехать в Париж, а его все нет да нет…
На следующий день она написала ему, но о квартиранте пока ничего сообщать не стала, решив сначала понять, что это за человек.
Его звали Антуан Валье, и, когда утром они с Зоей встретились, он был так сконфужен, что, пытаясь уступить ей в коридоре дорогу, перевернул лампу, чуть не разбил вазу и сам едва не свалился, споткнувшись.
Зоя заметила, какие у него печальные глаза, и уже готова была пожалеть его, но досада все же оказалась сильней: этот человек вторгся в святая святых – в ее дом, который она не желала ни с кем делить.
– Доброе утро, мадемуазель. Не хотите ли кофе? – робко спросил он.
В кухне витал приятный аромат, но Зоя, покачав головой, сухо ответила:
– Нет, благодарю вас, я пью чай.
– Извините. – Взглянув на нее с испуганным восхищением, он поспешно вышел из кухни, а потом отправился в свой коллеж. Однако когда Зоя вернулась с репетиции, он уже был дома и сидел в гостиной за столом, проверяя тетрадки.
– Ну вот, теперь мне даже письмо негде написать, – сердито сказала она, входя к себе.
– Но это же не на весь вечер, – примирительным тоном отозвалась бабушка, но видно было, что и ей неуютно в этом добровольном заточении.
А Зое теперь некуда было спрятаться, чтобы побыть одной, чтобы собраться с мыслями или, напротив, отогнать тяжкие думы. Все это было невыносимо, и она уже раскаивалась, что не уехала с труппой на гастроли. Но в эту минуту, обернувшись, она увидела в глазах Евгении Петровны слезы и, охваченная острым чувством вины, разрывавшим ей сердце, опустилась перед бабушкой на колени.
– Извините меня . Сама не знаю, что со мной такое… Нервы разгулялись. Наверно, очень устала…
Но Евгения Петровна отлично понимала, что все дело в Клейтоне. Как она предполагала, так все и вышло: он уехал на фронт, а внучке придется привыкать жить без него. Хорошо еще, что он оказался порядочным человеком и не натворил бед… Она не спрашивала Зою, дает ли он о себе знать, ибо надеялась, что их пути никогда больше не пересекутся.
Зоя ушла на кухню и стала готовить обед. Антуан время от времени поднимал голову, явно привлеченный вкусными запахами. Было бы очень неучтиво не предложить ему присоединиться к их скромной трапезе.
– Что вы преподаете? – с вежливым безразличием спросила она за столом.
Руки у жильца сильно дрожали, и сам он казался каким-то запуганным, нервным: видно было, что ущерб, нанесенный войной, не ограничивается только покалеченной ногой.
