бесценными предметами старины, собранными ее родителями: инкрустированная мебель, комоды в стиле Людовика XV, бронза, античные вазы, приобретенные на аукционе в Лондоне, картины Ренуара, Дега, Тернера, Ван Гога и Мэри Кассат, которую ее мать особенно любила. И особняк, и все эти замечательные пещи когда-нибудь должны будут стать собственностью Александры. Правда, она не хотела даже думать о такой перспективе, однако для Анри это являлось единственной наградой за неприятную необходимость общения с тещей.
– Это ты, дорогая?
Знакомый голос долетел со второго этажа, из гостиной с видом на сад, любимой комнаты Маргарет, и Александра побежала вверх по мраморной лестнице, улыбаясь, радуясь, чувствуя себя снова ребенком.
Маргарет сидела на диване и вышивала, сквозь очки поглядывая на свое рукоделие. На столике рядом стояла рюмка вина, у камина, растянувшись, лежал Лабрадор – лучший ее друг. Аксель и Мари-Луиза обожали этого старого добродушного пса, Анри же всегда коробило, когда тот всех обслюнявливал, облизывал и оставлял шерсть на каждом, кто к нему прикасался.
– Дорогая!
Маргарет отложила вышивание и поднялась навстречу дочери – высокая, красивая, светловолосая, с голубыми глазами, похожими на глаза Александры, в ярко-розовом костюме от Шанель, синей блузке, с большими рубиновыми серьгами в ушах.
– Боже мой, что, кто-то умер?
Поцеловав Александру, она вдруг подалась назад и нахмурила брови.
Александра улыбнулась. Ее мать всегда носила яркие цвета и вещи от лучших модельеров: Шанель, Живамши, Диора и де Рибсса. Александре живые цвета тоже шли, но Анри предпочитал, чтобы она ходила в черном, синем и бежевом, а за городом – в серой фланели. К матери она приехала в новом черном платье от Диора.
– Ой, перестань. Это новое платье. Анри оно нравится. Александра всегда говорила с матерью по- английски и хорошо владела этим языком, хотя французский акцент был заметен.
– Оно ужасно. Тебе не следовало бы его покупать. Маргарет де Борне снова опустилась на диван, велела дворецкому налить Александре вина и опять занялась вышиванием, время от времени с улыбкой поглядывая на дочь. Она всегда любила ее визиты и разговоры с глазу на глаз, любила также бывать с Александрой в разных модных местах, но таких вылазок в их жизни и так было предостаточно, поэтому обе предпочитали простой домашний ленч из салата, сыра и фруктов, который ели в комнате Маргарет, выходящей окнами в сад.
Маргарет в очередной раз посмотрела на дочь и с явным неодобрением покачала головой:
– По-моему, тебе лучше перестать обесцвечивать волосы, дорогая моя. Ты похожа на одну из этих вульгарных крашеных калифорнийских блондинок. Будь у меня такие волосы, я бы гордилась и даже делала их еще более яркими!
Она для убедительности потрясла очками, а затем положила их и пригубила вина. Маргарет прежде обожала рыжие волосы Александры. Обесцвечивание их казалось ей издевательством над замечательным даром природы. Сама она дважды в месяц посещала парикмахера.
– Ты же знаешь, что Анри не выносит рыжих волос, он считает их экстравагантными, а такой цвет находит более женственным.
– Анри… он, бедняга, так боится всего необычного.
Странно, что он еще не заставляет тебя надевать черный парик и вообще носить паранджу.
– Я серьезно, дорогая. Бог дал тебе рыжие волосы, и над оттоку радоваться.
– А мне и с такими неплохо.
Александра слегка улыбнулась и отпила из рюмки. Она привыкла к тому, что мать по любому неводу критиковала своего зятя. Впрочем, упреки Анри в ее адрес были гораздо серьезнее.
Все это продолжалось уже четырнадцать лет. Александра сожалела, что они не пришлись по нраву друг другу, и давно прекратила попытки их примирить. Было очевидно, что эти двое никогда не воспылают взаимной любовью.
– Ты слишком добросердечна. Кстати, как тебе нравится это? – Маргарет с гордостью показала на новые серьги. Она могла себе многое позволить, отчасти благодаря щедрому наследству мужа, отчасти же благодаря собственному немалому состоянию. – Я их только что купила.
– Я так и подумала, – рассмеялась Александра, зная, что мать испытывала слабость к красивым нарядам и украшениям. Обновки ей, как правило, шли и доставляли радость, что бы там Анри ни говорил по поводу расточительности тещи. – Они очень симпатичные и тебе идут.
– «Ван Клиф»!.. – Похоже, Маргарет была собой довольна. – И совсем недорого.
Данное утверждение еще больше развеселило Александру. Она отставила рюмку.
– Могу себе представить!
– Нет, правда! Меньше ста тысяч.
– Долларов или франков?
– Ты шутишь? Долларов, конечно, – без тени смущения ответила Маргарет.
– Ах да, разумеется, – улыбнулась Александра. Анри вряд ли одобрил бы такое «удачное» приобретение и то, что его теща, прожив почти тридцать лет во Франции, по-прежнему коверкает французский язык и считает все в долларах.
– Чем ты еще занималась?
– Тем же, чем обычно. А вчера обедала с Мими де Сан-Брэ.
Это была еще одна американка, которая вышла замуж за титулованного француза и, как и Маргарет,
