– Я люблю тебя, – шептал Джон, когда потом они лежали в объятиях друг друга.
Но Саша была странно молчалива. Она смотрела на стену и, казалось, была чем-то расстроена.
– В чем дело, дорогая?
– Этот сукин сын орал на меня сегодня всю вторую половину дня, будто я делаю что-то не так… а я знаю, что все делала правильно…
Саша была просто помешана на своем балете, и Джону стало от этого тоскливо. Он такое уже пережил, только прежде речь шла об Элоизиных чертовых персонажах, Книгах и их сюжетах, которые не давали ей покоя. Подобные женщины крайне утомительны. Он хотел, чтобы Саша была другая, чтобы она больше думала о нем, но временами сомневался, способна ли она вообще на это. Она была полностью поглощена собой.
И когда Джон встал, чтобы принести из кухни что-нибудь попить, она, похоже, даже не заметила его отсутствия. Он долго сидел на диване в темноте, вслушиваясь в звуки, долетавшие с улицы, и задавал себе вопрос, встретит ли когда-нибудь женщину, которую интересовали бы его работа, его жизнь, его друзья, его потребности, которая радовалась бы общению с ним.
– Что ты здесь делаешь? – тихо спросила Саша. Она стояла в дверном проеме. Изящество ее силуэта подчеркивал лунный свет, недостаточный, однако, для того, чтобы заметить грусть в глазах Джона.
– Думаю.
– О чем?
Саша подошла и села рядом. Джон уже подумал, что зря обвинял ее в эгоизме, но она вдруг посмотрела на свои ступни и вздохнула:
– Господи, опять надо идти к врачу.
– Почему?
– Они теперь все время болят.
– Саша, а ты никогда не думала бросить балет? Она посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Да ты что! Я бы скорее умерла. Если бы мне сказали, что я больше не могу танцевать, я бы покончила с собой. Судя по тону, каким Саша это сказала, она не шутила.
– А как насчет детей? Разве ты не хочешь их иметь? Джон давно хотел задать ей эти вопросы, но всегда сложно было отвлечь ее от балетной темы.
– Может, когда-нибудь потом, – неопределенно ответила она.
Элоиза говорила примерно так же. А когда ей исполнилось тридцать шесть, она решила, что ребенок слишком повредил бы ее карьере, и сделала себе стерилизацию, пока Джон был в одной из командировок.
– Бывает, что «потом» никогда не наступает…
– Ну что ж, значит, не судьба. Мне для самореализации дети не нужны, – гордо сказала Саша.
– А что тебе нужно? Может, тебе и муж не нужен? Может, тебе достаточно только балета?
– Я никогда не считала себя настолько старой, чтобы думать о замужестве.
Она произнесла это искренне, глядя на Джона при свете луны. Но ему было уже сорок два года, и в последнее время он много думал обо всех этих вещах. Он не хотел до конца жизни быть одиноким, хотел быть любимым и самому любить не только в промежутках между книгами, балетными спектаклями и репетициями.
– Тебе двадцать восемь. Пора начать думать о своем будущем.
– Я о нем думаю ежедневно, а этот старый маньяк орет на меня.
– Я имею в виду не твое профессиональное будущее, а настоящую жизнь.
– Это и есть моя настоящая жизнь, Джон. Вот этого-то Джон и боялся.
– А в ней есть место для меня?
Похоже, что в этот раз получилась ночь откровений.
Джон сомневался, стоило ли затевать такой разговор, но пути к отступлению уже не было. Рано или поздно им пришлось бы побеседовать о чем-то другом, а не только о ее ступнях и репетициях.
– Это зависит от тебя. В данный момент я не могу предложить тебе больше того, что есть. Если тебе этого достаточно – прекрасно. А если нет…
Саша пожала плечами. По крайней мере, она была честна.
Джон задавал себе вопрос, сможет ли переубедить ее, уговорить выйти за него замуж… иметь детей… «Нет, – думал он, – это безумие – опять предпринимать такую попытку. У меня, наверное, склонность к рискованным и безнадежным случаям».
– Ты хочешь, чтобы я сегодня осталась у тебя? Казалось, она склонна была уйти. Ей нисколько не претил хаос, царивший в ее квартире в Вест-Сайде.
– Я хотел бы, чтобы ты осталась.
На самом деле он ожидал от нее гораздо большего, но только сейчас стал понимать, что переоценивал ее возможности.
– Ну, тогда я пошла спать… – Она поднялась и направилась обратно в спальню. – У меня завтра утром репетиция.
А Джону предстояло лететь в Джексонвилл. Когда он тоже лег и попытался снова начать ласки, Саша
