– Доминик Монтень в воскресенье празднует свой день рождения. Я обещала быть и не могу его подвести. Мне очень жаль.
Балет, балерины, танцовщики, репетиции, спектакли. Этому не было конца.
– Ну ладно. Можем поехать на один день. Я мечтаю вырваться из города и полежать где-нибудь на пляже.
– Я тоже.
Но Джон знал, что она полежит ровно полчаса, а потом начнет делать упражнения и растягивать мышцы, чтобы, чего доброго, не потерять формы за время отдыха. Порой это его ужасно раздражало.
– Я за тобой заеду в девять, о'кей?
Саша согласилась, Джон положил трубку и вдруг почувствовал грусть и невероятное одиночество. Ее никогда не было рядом, когда он в ней нуждался. Джон обнаружил, что думает вовсе не о Саше, а о той незнакомой девушке, которая более двадцати лет назад в одиночку сражалась с жизнью в Джексонвилле.
Этого только не хватало. Джон чувствовал себя, словно Элоиза с ее вымышленными персонажами. Смысла в этих раздумьях было примерно столько же, но получилось так, что за последнюю неделю Хилари Уокер обрела в его представлении реальные черты. Даже более реальные, чем он бы того хотел.
На следующий день они с Сашей поехали на пляж. В конце концов решили отправиться просто в Монток, на Лонг-Айленде, там хорошо отдохнули и приятно провели время.
Джон бегал трусцой вдоль берега, пока Саша делала упражнения. На обратном пути заехали в ресторан и съели на ужин омара. Домой вернулись лишь в половине двенадцатого и повалились в постель, как усталые дети. Саша была в хорошем настроении, и на этот раз близость не сопровождалась ее жалобами на то, что он в пылу страсти может причинить ей какую-нибудь травму.
Обнявшись, они проспали до десяти часов утра. Проснувшись, Саша взглянула на часы, вскрикнула и вскочила с кровати.
– Что случилось?.. Куда ты?..
Щурясь от яркого солнечного света, заливавшего спальню, Джон увидел, что Саша скользнула в ванную, и затем услышал шум льющейся воды. Он сбросил с себя простыню и нехотя побрел посмотреть, чем занята любимая.
– Что ты тут делаешь?
Ванная была полна пара. Саша стояла с подобранными кверху волосами, подставив лицо под струи воды.
– А как ты думаешь?
– Почему ты так рано вскочила?
– Я обещала Доминику, что буду у него в полдвенадцатого.
– О господи, зачем так спешить?
– Я должна для всех приготовить ленч, – объявила она, выключила душ стала вытираться.
– Это интересно. Я даже не подозревал, что ты умеешь готовить.
Джон расстроился. Накануне они так замечательно провели день, а теперь она в спешке убегала. Ему снова хотелось очутиться с ней в постели, но у нее уже не было времени.
– Там другое дело, – объяснила Саша с серьезным видом. – Это артисты балета.
– Они что, едят как-то иначе?
– Не глупи…
Он не глупил. Он просто устал от того бесконечного напряжения, которое Саша создавала вокруг себя.
– Я вечером тебе позвоню, когда приду домой.
– Можешь не беспокоиться.
Джон вышел из ванной, взял со столика сигарету и закурил. Вообще-то он курил редко, только когда Саша его сильно огорчала, – это успокаивало нервы, а может, наоборот – Джон точно не знал. Во всяком случае, какое-то действие никотин оказывал.
– Джон, – сказала она с ангельской улыбкой, расчесывая волосы его щеткой, – не веди себя как ребенок. Я бы взяла тебя, но там же будут только балерины и танцовщики. На такие мероприятия никто не приводит посторонних. Знаешь, – усмехнулась она, и Джон впервые увидел что-то мстительное в выражении ее глаз, – это вроде твоих семейных торжеств в Бостоне.
Так вот в чем дело. Если не совсем, то по крайней мере отчасти. Ну и черт с этими ее играми и ее танцовщиками.
– А завтра вечером мы увидимся? Саша с сомнением протянула:
– Возможно. В понедельник у меня очень много работы. Она подошла к Джону, прильнула к нему своим сильным, гибким телом и крепко поцеловала в губы. Джон стоял в дверях спальни совершенно голый, и новый прилив возбуждения сразу дал о себе знать.
– Я люблю тебя.
Ее сарказм он иногда любил, иногда же просто ненавидел.
Не успел он ответить Саше, как она исчезла. От ощущения неудовлетворенности ему хотелось кричать.
