ябедничать.
— Спасибочки. — Бытыл встал и размял руки. — Пойду вздремну. Потом расскажу. Может быть. А ваша игра меня утомляет.
— Думаешь, мы не скажем Скрипу?
— Разумеется нет.
— Почему?
— Потому что в ином случае вы никогда — подчеркиваю, никогда! — не услышите от меня тайных сведений.
— Лживый, сопливый, скользкий выродок…
— Ну — ну. Потише.
— Ты стал хуже Улыбы, — заявил Корик.
— Улыбы? — Бутыл замер на трапе. — Кстати, где она?
— Наверное, бродит под луной с Кораббом.
'Неужели?' — Лучше бы не бродила.
— Почему?
— Удача Корабба не обязана распространяться на окружающих.
— И что это должно значить?
'Это значит, что я разболтался'. — Ничего особенного.
Корик повысил голос: — Они достанут твоих крысенышей, Бутыл! Рано или поздно…
'У всех мозги набекрень. О боги, Корик — ты думаешь, это беззащитные розовые сосунки? Увы, но они уже вполне самостоятельные. У меня уже не одна пара глаз и ушей. Нет, друзья, у меня есть Дитятко Корик, Дитятко Улыба, Дитятко Тарр… всех уже не упомнишь…'
На полпути к трюмному люку его застали сигналы тревоги, словно рев демона разнесшиеся над бурунами. Ветер принес запах… нет, вонь.
'Худ меня побери, ненавижу недостаток информации'. Калам влез на ванты, не обращая внимание на раскачивание 'Пенного Волка', легшего на новый курс к северо-востоку. Корабль намеревался пройти через щель, по неумению или недосмотру образованную строем галер сопровождения. Пока ассасин ловко карабкался вверх, мельком заметил чужие суда, возникшие как раз в направлении щели. Их паруса когда-то были черными, но давно посерели от солнца и соли.
Раздалась какофония тревожных сигналов и криков. Одно было очевидным: они пришли прямо в ловушку. Корабли на севере стояли полукругом, успев равномерно разойтись для атаки. С северо-востока к малазанам быстро приближался другой строй. Третья линия кораблей создавала заслон на юге, опираясь на отмели и расходясь дугой к северу.
'У нас явно мало судов. Транспорты перегружены солдатами. Мы как блеющие овцы в загоне бойни'.
Калам замер на месте. Достаточно видно и отсюда. 'Кто бы они ни были, мы в капкане'. Он полез вниз, что было так же опасно, как и подниматься. По палубе метались матросы и солдаты, офицеры громко выкрикивали команды.
Флагман Адъюнкта и 'Силанда' справа от него начали движение к щели. Ясно, что Тавора решила атаковать надвигающийся строй врага. Ветер был попутным для чужих кораблей, и они намеревались копьем вонзиться в неуклюжий строй транспортов. Адмирал Нок двинул свой эскорт на север, желая блокировать атаку врага, и многие транспорты попытались идти за ним — 'но врагу всего лишь надо прижать их к мелководью или посадить на здешние камни'.
Калам прыгнул, со стуком приземлившись на палубу. Сверху кто-то вопил. Он поспешил на нос. Адъюнкт и Быстрый Бен стояли у бушприта. Ветер развивал плащ Таворы. Верховный Маг оглянулся, заслышав Калама.
— Они подтянули паруса, зарифили или как там это называют моряки. Замедляют ход.
— К чему бы это? — спросил Калам. — Бессмысленно. Ублюдкам надо бы напирать на нас.
Быстрый Бен молча кивнул.
Ассасин поглядел на осматривавшую вражеский строй Адъюнкта, но не сумел понять, что она намеревается сделать. — Адъюнкт, — сказал он, — может, вам взять меч?
— Пока не время. Что-то происходит.
Он проследил, куда она смотрит. 'Боги, что это?'
На 'Силанде' сержант Геслер взялся за костяной свисток. Весла вздымались и опускались — гребцам не мешало сильное волнение — и корабль стонал, но не отставал от флагмана. Моряки зарифили паруса и спустились на палубу, надевая доспехи и готовя оружие.
Скрипач скрючился над ящиком, пытаясь унять всегдашнюю рвоту. 'Боги, ненавижу море, все эти вверх вниз и туда сюда. Нет, хочу умереть на сухом песочке. Всего лишь. Никаких условий, только сухие ноги…' Он развязал ремни и поднял крышку. Оглядел ряды снарядов, заботливо уложенных на войлоке. — Кто умеет далеко бросать? — спросил он, посмотрев на бойцов. И что-то скользкое будто проползло по кишкам.
— Я могу, — сказали разом Корик и Улыба.
— К чему вопрос? — сказал Каракатица.
Корабб сидел скрестив ноги, слишком больной, чтобы двигаться. На вопрос он ответить явно не мог.
Тарр пожал плечами: — Если они будут прямо перед, я, может, и доброшу.
Но Скрипач едва слышал их. Глаза его не отрывались от Бутыла, а маг застыл, смотря на приближающиеся суда. — Бутыл? Что там?
Лицо Бутыла стало пепельным. — Плохо дело, сержант. Они наводят чары.
Семар Дев плотно прижалась спиной к прочной древесине главной мачты ладьи Ханради Халага. Перед ней встали четверо Эдур, накапливая трещащую, дикую магию; словно цепи протянулись между ними, заблестели и расцвели серые молнии — перед ныряющим носом ладьи вздымалась трепещущая волна, достигавшая неба…
Брызжущие искрами цепи силы вылетели от каждого из четверых ведунов, влево и вправо, соединяясь с такими же от соседних кораблей. Затем стена потянулась дальше — и самый воздух, казалось, умер в груди Семар. Словно магия вытянула из него некую суть. Она задохнулась, оседая на палубу, прижимая колени к животу. Кашель волнами затряс ее тело…
… но вдруг живительный воздух вернулся в легкие. Кто-то встал слева. Она с трудом подняла голову.
Карса Орлонг неподвижно созерцал растущую волну волшебства. — Что это? — требовательно спросил он.
— Старшая магия, — сказала она хрипло. — Они решили их уничтожить. Желают разорвать в клочья десять тысяч душ. Или больше?
— Что это за враг?
'Карса, как это ты сумел вернуть мне дыхание и жизнь?'
— Малазанский Имперский флот, — произнес Таксилианин. Он вышел на палубу вместе с Пернатой Ведьмой и Предой Ханради Халагом. Все трое смотрели вверх, на ужасающий, хотя и обузданный цепями, магический шторм.
Тоблакай скрестил руки на груди.
— Малазане не враги.
Ханради Халаг оглянулся на Карсу и спросил запинаясь, с грубым акцентом: — Они Тисте Эдур?
Великан прищурился, не отрывая взгляда от сплетения чар. Оно начало издавать низкий рев — словно слились миллионы яростных голосов. — Нет.
— Тогда они враги, — бросил Преда.
— Если вы уничтожите малазан, — сказал Карса, — к вам придут новые.
— Мы не бояться.
