— А Семиградье, — спокойно продолжал Кенеб, — поражено особо заразной чумой. Увы, вы видите, что мы неосторожно привезли ее с собой. Капитан, понимаете, почему мы не можем исполнить ваши приказы?
Бравый вояка вихрем повернулся, глядя полными ужаса и паники глазами: — А ваш клятый корабль? — захрипел он. — И тот, другой, что подошел к причалам? Кулак Кенеб…
— Оба свободны от чумы, капитан, как и корабль, с которого прибыли Алые Клинки. Будь иначе, мы не причалили бы. Итак, между кораблями нет сообщения, кроме сигнальных флагов. Причины понятны. Если вы полагаете, что Императрица стала бы настаивать на высадке, несмотря на опустошение, которое наше присутствие может вызвать на острове Малаз и, впоследствии, на континенте — можете попытаться противодействовать нашим стараниям. Хотя они продиктованы жалостью и милосердием. В этом случае имя капитана Рюнага войдет в легенды — по крайней мере, в легенды культа Полиэли. Всегда надо думать о лучшем, не так ли, капитан?
Сопровождение Адъюнкта все ближе подходило к заслонившей устья улиц воинственной стене. Калам наполовину вытянул кинжалы из ножен. Он оглянулся: рядом шла капитан Лостара Ииль, и лицо у нее было несчастное.
— Советую уже сейчас обнажить оружие, — сказал ассасин. — Этого должно хватить, чтобы их отогнать.
Женщина хмыкнула: — Или они начнут швырять кирпичи.
— Сомневаюсь. Мы для Императрицы, не для этих. Люди жаждут вонзить зубы в тех, кто на кораблях. Виканы. Хундрилы Горячих Слез.
— Хитрая уловка, эти флаги, — прошептала Ииль.
— Кулак Кенеб.
— Неужели?
— Да. — Калам улыбнулся: — Ткач Смерти. Лучшей лжи и не придумать. Скрипач, должно быть, лыбится от уха до уха. Если не утонул.
— Утонул?
— Он был за бортом 'Силанды', прежде чем та убрала весла. Думаю, с ним также Геслер и Буян.
Они достигли шеренги Городской Стражи. Солдаты расступились, пропуская отряд.
Алые Клинки сдвинули щиты, со свистом достали мечи из ножен.
Как и предсказал Калам, мрачная толпа поджидала молча, отодвигаясь с дороги отряда.
— Итак, — шепнул ассасин, — нам предстоит длинная, скучная прогулка. Твой капитан правильно сделал, решив действовать самовольно.
От ее взгляда Калама прошиб пот. — Правильно?
— Ну…
Она уже смотрела прямо перед собой. — Кулак, — шепнула Лостара, — еще и не начинал действовать.
'Э… ну, все это совсем не здорово'.
Толпа смыкалась за отрядом. Послышались новые вопли — на этот раз вопли страха.
— Чумные флаги! Там, на транспортах!
— Чумные флаги!
Воинственность мгновенно пропала, словно моча стекла по ногам — и теперь ужас крепко ухватил толпу промеж этих самых ног — СДАВИЛ СО ВСЕЙ СИЛЫ — люди побежали во все стороны. От полной паники их отделял едва ли волосок.
Калам сдержал усмешку.
Этот тихий звук, стук катящихся и бренчащих костей, встревожил Банашара. Сегодня ночь пробуждения Змеи, и с ней к беглому жрецу вернулась былая чувствительность к шепоту магии. За краткое время, в которое он успел сойти с мостовой, отыскать тупик и скорчиться в нем, Банашар ощутил множество магических биений — врата, разорвавшие едва заросшую прореху, яростное раздирание незримого гобелена и, наконец, содрогание почвы, как будто на сушу острова ступило нечто громадное и ужасное.
Ошеломленный наплывами ядовитых колдовских сил, Банашар неуверенно встал, держась рукой за стену, и пошел назад, к гавани.
'Нет выбора, нет выбора. Я должен увидеть и понять…'
Подойдя ближе, он ощутил в воздухе кислую и острую вонь паники; мимо замелькали бегущие люди — начинался исход. Лица скомканные страхом сменялись лицами, потемневшими от злости — как будто кто-то опрокинул их планы, и нет времени перегруппироваться, нет возможности продумать свои действия.
'Что-то случилось.
Может быть, связанное с тем упавшим камнем'.
В прежние дни такое происшествие — в начале осени, в канун прихода Д'рек на землю смертных… 'Да, мы запрудили бы улицы. Выбежали бы из храмов, вознося голоса к небу. Сундуки переполнились бы, ибо нет сомнений…'
Мысли унеслись прочь, оставив лишь привкус пепла во рту. — 'Мы были так глупы. Небо падает, земля переворачивается, море смывает всё. Ничто из этого — ничто! — не связано с нашими драгоценными богами!'
Он вышел на широкую улицу, ведущую к причалам. Люди носились туда и сюда. Если в них оставался гнев, они уже не понимали, куда его излить. Жадное желание… осквернено.
Банашар схватил за руку проходящую мимо старуху: — Эй! Что стряслось?
Она так уставилась на него, как будто прикосновение несло заразу. — Чумные корабли! Отойди от меня! — завизжала старуха.
Он отпустил ее и устремил взор в сторону гавани и заполнивших ее судов.
'А, эти флаги…'
Банашар принюхался. 'Полиэль? Ничего не чувствую… не здесь. Да и нигде ее нет, если подумать'. Его глаза сузились. На губах появилась улыбка.
Тяжелая рука хлопнула Банашара по плечу, разворачивая кругом…
Кто-то пронзительно заорал.
Поднимается над бурлящей мутной водой. Выпрямляется, слизь и грязь стекают, жаждущие крови угри шлепаются, извиваясь на мокрых камнях, битой черепице и обломках кирпичей, устилающих подножие дока. Шаг вперед, еще один, тяжелый, скрежещущий.
Впереди грубая стенка, обнажающая взору слои старых улиц, укреплений, сточных канав, восходящих ко дням юности города — к тем векам, когда человек еще не ковал железо (тогда канализационная система совершенной сетью подземных тоннелей покрывала пространство под улицами). Так много устойчивых структур, являющих завидные упорство, мощь и волю.
Существо было в избытке одарено всеми тремя этими качествами.
Еще шаг.
Оно принялось карабкаться. Чужак явился в город Малаз.
Хватая ртом воздух, она прислонилась к стене. Что за глупость — плыть в полном доспехе! Еще и угри проклятые! Из воды она вышла, вся покрытая мерзкими тварями. Руки, ноги, шея, голова, лицо зудели и чесались. Похоже, они все опьянели, и никому из них не пришлось по вкусу отрывание. Сожми покрепче, и они истекают кровью, какой-то черной дрянью и еще вонючей дрянью. Но жать нужно очень сильно, потому что их пасти держатся прочно, оставляют на коже круглые, вспухшие и вонючие рубцы.
Она выбрела на берег словно какая-то червяная ведьма или демон — ха, обнюхавший ее пес бросился бежать! Тупые псы.
Сточная канава шла достаточно круто, но под ноги попадалось достаточно выступов; она шагала, а потом пришлось лезть вверх. Она чуть не померла, но не дождетесь! Жажда — суровая хозяйка. Самая
