— Зачем же?
— Ради понимания своих мотивов, джисталь. Кажется, сегодняшняя ночь станет временем разрыва соглашений и союзов. И распутывания воспоминаний…
— Подобные дебаты, — оборвала их Императрица, — можете вести потом. Толпа в городе обратится против себя самой, если не подставить ей подходящие жертвы. Ты готова, Адъюнкт?
Калам заметил, что затаил дыхание. Он не видел глаз Адъюнкта, но почему — то понял: она не сводит взгляда с лица Императрицы, и в этот миг что-то происходит между ними. Глаза Лейсин становились все более спокойными, пустыми, странно бесцветными.
Адъюнкт встала: — Готова, Императрица.
Встала и Т'мбер; Калам тоже поспешил подняться.
— Адъюнкт, — тихо проговорил он, — увидимся за дверями.
— Когда покончишь с любезностями, — сказала ему Императрица, — вернись сюда, пожалуйста. Я никогда не принимала твоей отставки как члена Когтя, Калам Мекхар. Поистине я убеждена, что задолжала тебе значительную должность. Супер, как кажется, пропал в Имперском садке, и должность Главы Когтя вакантна. Не могу придумать, кто, кроме тебя, заслужил такое назначение.
Калам вздернул брови: — Вы воображаете, Императрица, что я приму мантию и просто усядусь в Западной Башне Анты, окружив себя шлюхами и блюдолизами? Вы хотите нового Супера?
Пришла пора и императрице говорить прямо. — Разумеется нет, Калам Мекхар.
'Весь Коготь под моим контролем. Боги, кто падет первым? Маллик Рель. Корболо Дом…
Она это знает. Она это и предлагает. Я смогу иссечь раковую ткань… но вначале умрут виканы. И… не только виканы'.
Калам не решился заговорить, ибо не понимал, что же именно скажет, открыв рот. Он просто поклонился и вышел из комнаты вслед за Таворой и Т'амбер.
Они прошли двадцать три шага по коридору, до прихожей. Алые Клинки уже ушли. Тавора замедлила шаг, сделала жест Т'амбер, которая обогнала ее и заняла позицию у дальней двери. Адъюнкт закрыла дверь, через которую они вошли.
И повернулась к Каламу.
Но первой заговорила Т'амбер: — Калам Мекхар, сколько Рук поджидают нас?
Он отвел взгляд. — Каждая Рука обучена работать в одиночку. В этом и сила, и слабость.
— Сколько?
— Внизу стоят четыре галеры. Возможно, сто двадцать.
— Сто двадцать?!
Ассасин кивнул. 'Ты мертва, Адъюнкт. И ты, Т'амбер'. — Она не даст вам вернуться на корабли, — сказал он, не поднимая глаз. — Иначе начнется гражданская война…
— Нет, — произнесла Тавора.
Калам нахмурился и посмотрел на нее.
— Мы покидаем Малазанскую Империю. По всей вероятности, мы никогда не вернемся.
Он прошел к стене и оперся на нее. Сомкнул веки. Пот струился по лицу. — Вы поняли, что она мне предлагает? Я могу вернуться туда и сделать то, чего она ждет — то, что ей нужно от меня. Мы с ней выйдем, оставив сзади два трупа, две головы, отпиленные и украсившие собою клятый стол. Черт побери, Тавора! Сто двадцать Рук!
— Я понимаю. Иди же. Я не буду плохо думать о тебе, Калам Мекхар. Ты подданный Малазанской Империи. Служи ей.
Но он не шевельнулся, не открыл глаз. — А тебе Империя уже не важна, Тавора?
— У меня другие заботы.
— Объясни.
— Нет.
— Почему нет?
Ответила ему Т'амбер. — Сегодня в Малазе состоится схождение сил. Бешеная игра, действия и противодействия… да, Маллик Рель участвует в ней, хотя двигающая им рука незаметна и отдалена. Устрани его, как ты предлагаешь — и сильнейший удар нарушит баланс. Это может спасти не только Империю, но и весь мир. Как мы смеем возражать тебе?
— И…
— Да, — сказала Тавора. — Мы просим тебя, Калам. Без тебя у нас ни шанса…
— Шестьсот убийц, черт тебя дери! — Он ударил затылком по стене, не в силах смотреть на двух женщин, не желая видеть отчаянную нужду в их глазах. — Я один не справлюсь. Ты же понимаешь. Мы погибнем, а Маллик Рель останется в живых!
— Как скажешь, — ответила Тавора.
Он хотел, чтобы она сказала еще что-нибудь. Попросила в последний раз. Он ждал, что Т'амбер снова станет его уговаривать. Но женщины молчали.
— Оно того стоит, Адъюнкт?
— Выиграй битву, Калам — или выиграй войну.
— Один человек.
— Да.
'Затыкай плотину пальцем…'
Перчатки его отсырели, ладони зачесались. — Джистальский жрец затаил обиду.
— Да, и давно, — согласилась Т'амбер. — И еще он жаждет власти.
— Лейсин в отчаянии.
— Да, Калам.
— Почему вам не подождать здесь? Подождите, пока я убью их. Подождите, пока я уговорю Императрицу отменить погром. Прямо сейчас. Хватит проливать кровь. В городе шесть сотен ассасинов — мы можем сокрушить безумие, выжечь заразу…
— И никакой крови, Калам Мекхар?
Вопрос Т'амбер заставил его поежиться. Калам качнул головой: — Убрать вожаков, и все.
— Очевидно, до тебя кое-что не доходит.
— И что же?
— Коготь… Он поражен. В нем измена. Джисталь не сидел без дела.
— Откуда тебе знать?
Она промолчала.
Калам протер лицо руками. — О боги…
— Можно вопрос?
Он фыркнул: — Давай, Т'амбер.
— Раньше ты негодовал по поводу чистки 'старой гвардии'. Ты даже проник в этот самый город, не так давно, и намеревался умертвить Императрицу.
'Как она узнала? Откуда ей все известно? Кто она?' — Продолжай.
— Тебя вело негодование, вела ярость. Твои воспоминания были объявлены ложными, и ты желал наказать ревизионистов, оскорбивших самое для тебя святое. Ты хотел посмотреть в глаза той, что приговорила Сжигателей Мостов к смерти — ты хотел увидеть истину. Поняв истину, ты начал бы действовать. Но она отговорила тебя…
— Ее там просто не было.
— И ты это понял? Неважно. Разве одно это помешало бы тебе отплыть в Анту? Помешало бы охотиться на нее?
Он покачал головой.
— Но где же твое негодование, Калам Мекхар? Колтейн из клана Вороны. Имперский историк Дюкер. Седьмая Армия. А теперь и виканы из Четырнадцатой. Кулак Темул. Нил и Нетер. Желч из хундрилов. Клан Горячих Слез, отбросивший Корболо Дома у Санимона — опозоривший его, обесценивший победу под Ареном. Предатели сидят в тронном зале…
— Я могу укоротить их жизни.
— Можешь. Если ты решишь так, мы с Адъюнктом умрем хотя бы с чувством удовлетворения. Но
