Смычок хлебнул чая. — Просто следи, чтобы они держались вместе. Капитан видит нас концом копья — самого быстрого и меткого — так что нужно постараться. Остальные просто пойдут следом. Карак?
— После взрыва стен я соберу саперов, мы встретимся по ту сторону. Где сейчас Бордюк?
— Пошел на совещание. Похоже, в его взводе всех порядком прихватило. Бордюк брезгливый, предпочел отойти.
— Ха, у наших у всех брюхо пустое, — сказал Каракатица. — Но вроде бы….
— Навроде бы, — хохотнул Геслер. — Хорошо получилось. День не прожит зря, Карак.
— Поверь, я не нарочно.
Бутыл улыбнулся. Он сидел поодаль от всех, скрывшись за поросшим кустами холмиком. 'Вот как ветераны готовятся к битве. Как и все прочие'. Эму это показалось утешением. Почти. Ну, может, и нет. Лучше бы они были уверенными, наглыми и чванливыми. А так все предстоящее кажется слишком рискованным.
Он только что вернулся с собрания магов. Пробы показали присутствие в И'Гатане противника — по большей части жрецов — но они казались то ли напуганными, то ли странно притихшими. Во время выдвижения саперов Бутыл должен будет тянуть энергию из Меанаса, поднимая клубы тумана и наводя темноту. Все это легко разрушит любой стОящий маг на стенах… но таких там, как будто бы, нет. Что самое тревожное — для работы с Меанасом Бутылу придется предельно сконцентрироваться, а это не даст пользоваться магией духов. Он станет таким же слепым, как любой солдат на стене.
Он признался себе, что порядком трусит. В Рараку такого не было. А когда случилась засада Леомена в песчаной буре — ну что ж, это была засада, и пугаться времени не хватило. Все же он сам себе не нравился.
Пригнувшись, он пересек впадину, потом выпрямился и как бы случайно подошел к лагерю своего взвода. Похоже, Смычок не намерен оставлять солдат наедине со своими мрачными мыслями и страхами, чтобы в последний миг — о чудо! — они смогли их обуздать.
Корик привязывал новые фетиши к кольцам и петлям доспехов: полоски цветной материи, птичьи кости, обрывки цепей. Все это добавится к непременным костям, атрибутам Четырнадцатой. Улыба подбрасывала метательные ножи, наточенные лезвия тихо шлепали о кожу перчаток. Тарр стоял неподалеку: щит уже привязан к левой руке, в скрытой латной рукавицей правой руке короткий меч, лицо исчезло за пластинами шлема.
Бутыл поглядел на далекий город. Темнота — кажется, над уродливыми, высокими стенами не горят ни один светильник. Да, он уже ненавидит И'Гатан.
Тихий свист огласил ночь. Шевеление во тьме. Появился Каракатица. — Саперы, за мной. Пора.
'О Боги, началось'.
Леомен стоял в тронном зале Фалах'да. Перед ним одиннадцать воинов — остекленевшие глаза, к кожаным доспехам привязаны куски конской упряжи, с них свисают петли и пряжки. Корабб Бхилан Зену'алас внимательно осмотрел избранных: все как один знакомые лица, хотя с трудом узнаваемые под полосками крови и рваными ранами на щеках. Носители Откровения, фанатики, присягнувшие смерти — они не узрят света грядущего дня. Самый вид этих накачанных зельями мужей ужаснул Корабба.
— Вы знаете, что требуется от вас ночью, — сказал Леомен своим избранным воителям. — Идите же, братья и сестры, под чистым взглядом Дриджны. Увидимся у врат Худа.
Они поклонились и вышли.
Корабб смотрел их в спины, пока последний не скрылся за широкими дверями. Обернулся к Леомену. — Воевода, что будет? Что ты запланировал? Ты говоришь о Дриджне, но сегодня ночью вел дела с Королевой Снов. Поговори со мной, или я потеряю веру.
— Бедный Корабб, — мурлыкнула Воробушек.
Леомен метнул на нее горящий взор. — Нет времени, Корабб, но я скажу: я видел слишком много фанатиков, в этой жизни и в сотне других. Слишком много…
В коридоре застучали сапоги. Все повернулись, встречая высокого, завернувшегося в плащ воина. Он откинул капюшон. Глаза Корабба широко раскрылись и надежда потекла по жилам его. — Верховный Маг Л'орик! Воистину Дриджна ярко сияет в небесах этой ночи!
Пришедший поморщился, массируя плечо. — Лучше бы я прибыл внутрь городских стен. Слишком много магов зашевелилось в лагере малазан. Леомен, не думал я, что ты наделен силой Призыва. Я направлялся совсем в иное место…
— Королева Снов, Л'орик.
— Опять? Чего ей нужно?
Леомен пожал плечами: — Боюсь, ты стал частью сделки.
— Какой сделки?
— Потом объясню. Ты очень нужен нам этой ночью. Идем, взберемся на Южную башню.
Новый прилив надежды. Корабб знал, что Леомену можно верить. Святой Воитель разработал план, дьявольский, блестящий план. Было глупо сомневаться.
Он поспешил за Воробушек, Л'ориком и Леоменом Молотильщиком.
'Л'орик. Теперь можно сойтись с малазанами на равных. А в равном бою мы можем лишь победить!'
Бутыл сидел в нескольких шагах от внешнего частокола лагеря; в темноте рядом стояли саперы, которых он должен будет прикрывать. Каракатица, Навроде, Хрясь, Яр и Наоборот. Поблизости находилась вторая группа, под присмотром Балгрида: Таффо, Ловкач, Гупп, Прыг, Шар. Он уже встречал их на марше. Теперь все оказались саперами или кандидатами в саперы. 'Безумцы. Не думал, что в нашей роте так много сумасшедших'. Смычок не входит в эти группы — он поведет прочие взводы в пролом, как только осядет пыль.
Стены И'Гатана — полная неразбериха: ярусы древних построек, недавние укрепления малазанского стиля, с расширением к подножию. Ширина их достигает двадцати шагов. Насколько известно, саперам в первый раз доводится испытывать прочность имперских фортификаций. Вон как глаза горят!
Кто-то подошел справа, присел; Бутыл долго напрягал глаза, пытаясь рассмотреть этого солдата. — Эброн, что ли?
— Да. Ашокский полк.
Бутыл усмехнулся: — Его больше нет, Эброн.
Тот стукнул себя кулаком в грудь. — В твоей группе мой товарищ по взводу.
— Тот, кого кличут Хрясь.
— Да. Просто чтоб ты знал. Он опасен.
— Разве все они не…
— Ну, этот особенно. Его изгнали из Волонтеров Мотта на Генабакисе.
— Извини, мне это ни о чем не говорит.
— Тем хуже. Помни — я предупредил. Лучше рассказать и Караку.
— Ладно, расскажу.
— Удачи Опоннов тебе!
— И тебе, Эброн.
Солдат снова канул во тьму.
Ожидание. Ни огонька на стенах и бастионах города. Ни движения за зубцами.
Тихий свист. Бутыл встретился глазами с Каракатицей. Тот кивнул.
Меанас, садок теней, иллюзий и обманов. Он сформировал мысленный образ садка — встающий стеной вихрь — и начал собирать волю, наблюдая, как открывается рана, вначале светло — красная, потом словно пылающая изнутри. В тело хлынула сила. 'Хватит! Не больше. Боги, почему он так силен?' Тихий звук, какое-то движение, присутствие — там, за стеной садка…
Потом… ничего.
Конечно, нет никакой стены. Это просто концепция, изобретение мозга, придающее мысли видимость физической формы. Нечто, что Бутыл потом сможет сломать.
