руками колени, опустив голову, так что черные сальные волосы скрывают лицо, она плачет. А плакать означает — быть внутри себя, полностью уйти в место более жестокое и беспощадное, чем любые места внешнего мира. Она рыдает о мужчине, которого бросила, убежав от боли в его очах, ведь любовь заставляла его брести следом за ней, повторяя все ошибки, спотыкаясь и не умея подойти ближе. Она сама не желала подпускать его. Сложные узоры на спинке клобучной змеи оказывают гипнотизирующее действие, очаровывают — но укус гадины тем не менее смертелен. Такова и она сама. В нет ничего — она не находит в себе ничего — достойного преданной любви. В ней нет ничего, достойного такого мужчины.
Он был слеп к этой истине, таков его порок, порок, от которого он никогда не сможет избавиться. Готовность — или нужда? — верить в хорошее, а ведь добра в ней нет. Да, ей не вынести такой любви… и она не потащит его за собой, к падению.
Котиллион понял. Бог ясно видит во тьме смертных душ, ясно, как и сама Апсалар. Поэтому в словах и умолчаниях, составлявших беседы женщины и покровителя ассасинов, не было лицемерия. Взаимное узнавание. Задачи, что ставит бог, отлично подходят ее натуре и особым талантам. Если ты уже произнесла себе осуждение — нет смысла возмущаться, выслушав приговор. Но она же не бог, далеко ушедший от человечности и находящий в аморализме удовольствие, убежище от своих деяний. Ситуация становится все… жестче, ее все труднее разрешить.
Он недолго будет скучать по ней. Его глаза начинают видеть. Другие возможности. Сейчас он странствует с двумя женщинами — Котиллион рассказал об этом. Итак… Он утешится, он не останется в одиночестве. Она уверена.
Такие мысли, словно вылитое в костер масло, разжигали уныние.
И все же у нее есть задания, и долг не позволит слишком долго барахтаться в потакании личным слабостям. Апсалар медленно подняла голову, осмотрела обстановку жалкой комнатки. Попыталась вспомнить, как оказалась здесь. Голова раскалывалась, в горле жгло. Она встала, вытерев слезы. Во лбу застучало словно молотом.
Она могла слышать звуки снизу: шум таверны, голоса, пьяный хохот. Найдя шелковый плащ, Апсалар вывернула его наизнанку и накинула на плечи; подошла к двери, открыла щеколду и вышла в коридор. Две мигающие лампы на стенах, в конце перила и лестница вниз. Из соседней комнатушки доносились приглушенные звуки любовного соития; страстные стоны женщины казались явно наигранными. Апсалар послушала еще немного, удивляясь, почему эти стоны так сердят ее — и двинулась по сплетению теней на полу, к лестнице. Сошла вниз.
Было уже поздно, вероятно, двенадцатый звон. В таверне сидело десятка два гостей, половина — в одеждах караванных охранников. Они — не солдаты, судя по беспокойству, с которым смотрят на них горожане. Приближаясь к стойке бара, Апсалар заметила среди стражей троих гралийцев и двух женщин — пардиек. Весьма неприятные племена, с легким скрежетом беспокойства сообщила ей память Котиллиона. А это типичные представители, крикливые и надменные. Глаза охранников заметили ее и следили за продвижением; избрав линией поведения осторожность, она старалась не встречать их взглядов.
Хозяин подошел сразу же. — Начал думать, что ты померла там, — сказал он, поднимая из-под прилавка бутылку рисового вина. — Но прежде чем ты погрузишься в нее, девочка, покажи мне монету.
— И сколько я задолжала?
— Два серебряных полумесяца.
Она нахмурилась: — Я думала, что уже расплатилась.
— За вино — да. Но ты же провела наверху день и вечер, и ночь я тоже зачту — уже поздно и другого постояльца не найти. И потом, — взмахнул он рукой, — еще бутылка.
— Я не заказывала. Вот если еда осталась…
— Кое-что есть.
Вытащив кошель, она отыскала внутри два полумесяца. — Держи. Если я могу оставить комнату на всю ночь.
Он кивнул. — Так вина не хочешь?
— Нет. Савр' акское пиво, пожалуйста.
Он забрал бутылку и пошел в погреб.
По бокам встали две женщины. Пардийки. — Видишь того граля? — спросила одна, кивнув на ближайший столик. — Он хочет, чтобы ты сплясала для них.
— Нет, не хочет.
— Нет, хочет, — настаивала женщина. — Они даже заплатили. Ты движешься как плясунья. Мы обе это видим. Тебе не захочется увидеть их рассерженными…
— Точно. Вот почему не стану танцевать.
Пардийки, похоже, смутились. Тут подошел хозяин с кружкой пива и миской супа из козы (в густом слое жира доказательством подлинности происхождения блюда плавали белые волоски). Он отрезал еще кусок темного хлеба. — Хватит?
Она кивнула. — Спасибо. — И повернулась к женщине, что заговорила первой. — Я Танцовщица Теней. Скажи им.
Обе женщины отскочили. Апсалар оперлась на стойку, вслушиваясь в прошедший по залу шепоток. Вокруг мигом образовалось пустое пространство.
Бармен лениво посмотрел на нее: — Ты полна сюрпризов. Этот танец под запретом.
— Да.
— Ты с Квон Тали, — сказал он тихим голосом. — Судя по разрезу глаз и оттенку волос, Итко Кан. Никогда не слышал о Теневых Танцорах из Итко Кана. — Он наклонился ближе. — Видишь ли, я родился недалеко от Гриза. Был рядовым пехотинцем в армии Дассема, получил копье в спину в первой же битве. И хорошо. Избежал И'Гатана, за что ежедневно благодарю Опоннов. Ты понимаешь? Не видел смерти Дассема — и рад этому.
— Но все еще полон историй.
— Это точно, — радостно кивнул он. Но тут же лицо его омрачилось. Еще миг — и старик хмыкнул и отошел.
Она поела и выцедила пиво. Головная боль потихоньку уходила.
Некоторое время спустя она махнула хозяину. Тот подошел. — Я отлучусь, — сказала Апсалар, — но хочу, чтобы в ту комнату никого не поселили.
Он пожал плечами: — Ты заплатила. Я закрою ее до четвертого звона.
Она встала и направилась к дери. Охранники следили за ее уходом, но с мест не вскакивали. По крайней мере, пока.
Она надеялась, что им хватило откровенного намека. В эту ночь ей предстоит убить человека… и одного за ночь достаточно, как считала она.
Выйдя из гостиницы, Апсалар помедлила. Ветер утих. Звезды, словно бледные мошки, мерцали за пеленой оседающей пыли. Воздух был холоден и спокоен. Обернув лицо шелковым шарфом и закутавшись в плащ, Апсалар зашагала вниз по улице. На узком, скрытом в тенях перекрестке она резко метнулась в темноту и пропала.
Еще миг — и по улочке затопали пардийки. Они застыли на перекрестке, изучили следы. Никого не нашли.
— Она не врала, — зашипела одна, делая охранительный знак. — Она ходит в тенях.
Вторая кивнула. — Нужно сообщить новому хозяину.
Женщины ушли.
Из садка Теней женщины казались призрачными; они слегка мерцали, словно выпадая из реальности и снова проникая в нее. Апсалар следила за ними еще десять ударов сердца. Интересно, кто их 'новый хозяин' — но этот след она изучит позже. Она отвернулась и начала изучать обернутый тенями мир, в котором очутилась. Со всех сторон город, безжизненный, ничуть не похожий на Эрлитан. Примитивная, громоздкая архитектура, узкие и прямые проезды, ворота без сводов, высокие стены. На мостовых никого. Все строения не превышали двух и трех этажей, без окон, с плоскими крышами. Дверные проемы вели в зернистую тьму.
Даже память Котиллиона не сохранила знаний об этом проявлении Королевства Теней. Ничего
