– Не могу, – она уже все для себя решила. Она не оставит ребенка. Но Расса нелегко было одурачить. Он угрожающе повысил голос, появилась знаменитая сердитая морщинка на лбу. У нее затряслись бы поджилки, не знай она его так хорошо. Так что она только рассмеялась. – Знаешь, когда ты смотришь так, ты можешь перепугать до смерти.
Он раздраженно засмеялся, доведенный до белого каления.
– В том-то все и дело. А теперь давай, рассказывай, черт возьми! Проклятье, что с тобой происходит?
Тана долго-долго пристально смотрела на него, потом опустила глаза, снова подняла:
– Ты ни за что не поверишь, любимый.
– Ты хочешь развестись.
– Нет, ну конечно же, нет, – она улыбнулась мужу. Как бы там ни было, ему всегда удается сделать ситуацию не столь ужасной. Весь день она была в истерике, а сейчас он опять рассмешил ее.
– У тебя любовник.
– Опять не то.
– Тебя вышвырнули с работы.
– Хуже, хуже… – Она опять посерьезнела, потому что именно так воспринимала случившееся. Как она сохранит свою работу в нынешнем положении? Слезы вдруг подступили к глазам. Она взглянула на Расса. – Я беременна, Расс…
На какой-то момент все вокруг застыло, а потом он схватил ее в объятия и смеялся, смеялся, смеялся… Словом, вел себя так, будто это был повод для торжества, а не для самоубийства.
– О, любимая… Я так рад! – он просто весь сиял, а Тана удивленно уставилась на него.
– Ты действительно рад? Я думала, ты не хочешь детей, – она была просто парализована. – Мы же договорились…
– А, это неважно. Наш ребенок будет таким прелестным… Маленькая девочка, точная твоя копия…
Никогда он не выглядел более счастливым, крепко прижимая ее к себе, тогда как Тана хмурилась с несчастным видом. Она давно хотела этого, но теперь, когда это случилось, не могла представить, что будет дальше. Все ей рисовалось в черном цвете.
– Но это же все погубит… – Она опять была готова расплакаться, а ему не терпелось успокоить ее.
– И что же это погубит?
– Мою работу, например. Ну, как я могу быть судьей с грудным ребенком?
Он рассмеялся, представив нарисованную в ее воображении картину.
– Будь практичной. Работай до дня рождения ребенка, а затем возьми полгода отпуска. Мы найдем хорошую няню, и ты вернешься на работу.
– Так просто? – Тана была потрясена.
– Это может быть так просто, как ты пожелаешь. Нет же никаких причин, по которым ты не могла бы иметь и семью, и карьеру. Иногда потребуется немного ловкости, но все можно уладить с некоторой долей находчивости.
Расс улыбался жене, и осторожно, медленно в ее глазах стала расцветать улыбка. Ну конечно, есть же надежда, что он в этом прав, а если он прав… если… Ведь это было именно то, чего она хотела больше всего на свете: она хотела иметь и то, и другое. Многие годы она была уверена, что можно обладать только одним из двух… Но она хотела большего, чем только работа. Она хотела Расса, хотела ребенка – она хотела все… И вдруг та пустота, которую она ощущала последние месяцы, эта боль ушли…
– Я так горжусь тобой, любимая.
Она посмотрела на мужа, и слезы хлынули ручьями сквозь улыбку.
– Все будет просто прекрасно, а ты будешь выглядеть совершенно чудесно.
– Ха, – засмеялась она над ним, – я уже набрала шесть фунтов…
– В каком месте? – дурачась и подшучивая над ней, Расс начал отыскивать эти лишние фунты, а Тана млела в его руках и смеялась.
19
Судья грузно проследовала к скамье, осторожно уселась, дважды резко стукнула молотком и продолжала утренний список дел, назначенных к слушанию. Ее бейлиф [5] в десять часов принес ей чашку чая. Когда она поднялась со скамьи на полуденный перерыв, то еле дошла до своего кабинета. К этому времени роды задерживались уже на девять дней. Тана собиралась прервать работу две недели назад, но дома все было так хорошо организовано, что она решила работать до победного конца. В тот вечер муж подъехал к Сити-Холл, открывая дверь машины и улыбаясь ей.
– Как все прошло сегодня? – Гордость за нее явно читалась в его глазах, и Тана улыбнулась в ответ.
Это было чудесное время для них обоих, несмотря на эти дни задержки. Она радовалась возможности провести эти последние до родов дни наедине с ним, хотя, надо признать, ей становилось не по себе. К четырем часам пополудни ее лодыжки были похожи на фонарные столбы. Долгое сидение в суде причиняло ей неудобства, но больше ей нечего было делать.
Она вздохнула:
– Ну, приговор вынесен. Я думаю, могу в конце недели оставить работу, появится ребенок или нет. Как ты считаешь?
