барак, дом Манфреда, бесприютность – назад, в уютный мир роскоши, в котором она выросла и к которому привыкла. В этом мире по-прежнему существовали заботливые слуги, длинные лимузины и ванные, облицованные розовым мрамором. И все же Ариана оглядывалась по сторонам с недоверием. Когда ее взгляд упал на зеркало, она увидела, что больше не похожа на юную девушку. На нее смотрела усталая, исхудавшая незнакомка, которой было не место в этом счастливом доме. Теперь Ариана принадлежала только самой себе. Если эти люди хотят проявить доброту, она будет им благодарна, но полагаться на незыблемость мира розового мрамора больше не будет.
Все уселись за стол, к празднично разукрашенному торту. Сверху розовой глазурью было выведено «Ариана». Выдавив улыбку, Ариана с трудом превозмогла приступ тошноты, которая стала ее постоянной спутницей. У девушки не было сил съесть кусок торта, и она вздохнула с облегчением, когда Рут выставила дочерей из комнаты, хотя девочки были премилые. Сэм вернулся на работу, Джулия и Дебби отправились обедать в гости к бабушке, а Ариану Рут уложила в постель, решив, что ей нужен отдых. Возле кровати лежали четыре ночные рубашки и халат. Ариана пораженно смотрела на эти дары. Белое кружево, атлас, розовое кружево, шелк… Все это было таким знакомым и в то же время невероятным, непривычным.
– Как вы себя чувствуете, Ариана? – пытливо взглянула на нее Рут.
– Все хорошо, миссис Либман, – ответила та, опускаясь на кровать. – Вы все так добры ко мне… Я просто не знаю, что сказать…
– Ничего не говорите. Наслаждайтесь жизнью. – Немного помолчав, Рут задумчиво добавила: – Иногда мне кажется, что таким образом мы пытаемся избавиться от чувства вины.
– Какой вины? – непонимающе спросила Ариана.
– Мы тут жили в комфорте и безопасности, а вы, европейцы… Ведь вы такие же, как и мы, но вам пришлось дорого заплатить за свое еврейство.
Ариана ошеломленно промолчала. До нее только теперь дошло, что эти люди считают ее еврейкой. Так вот почему они взяли ее к себе в семью, вот почему они так добры к ней. Потрясенная и испуганная, она смотрела на Рут Либман. Нужно немедленно ей все объяснить. Нельзя, чтобы они заблуждались на ее счет… Но что сказать? Что она, Ариана, немка? Не немецкая еврейка, а настоящая немка, что она принадлежит к нации, истреблявшей евреев? Не изменится ли их отношение к ней? Для них если немка – значит, нацистка. Но это неправда! Ее отец, ее брат тоже не были нацистами. На глазах у Арианы выступили слезы. Нет, эти люди ничего не поймут… Они выгонят ее, снова посадят на корабль. Ариана громко всхлипнула, и Рут Либман подбежала к ней, села рядом, обняла.
– О Господи… Простите, Ариана… Мне не следовало об этом говорить.
И все-таки нужно сказать ей правду… Так нельзя! Но внутренний голос шепнул: «Когда они узнают тебя лучше, может быть, они отнесутся к тебе иначе». К тому же Ариана слишком устала, чтобы затевать сейчас этот разговор. Поэтому она позволила Рут уложить себя в постель, под розовое одеяло. Через несколько секунд Ариана уже спала.
Но когда она проснулась, проблема стояла перед ней по-прежнему. Сказать сейчас или позже? Но пока она колебалась, в комнату заглянули девочки: Дебби написала стихотворение в ее честь, а Джулия принесла чашку чая и кусок торта. Было слишком поздно – Ариана уже стала членом семьи.
Глава 34
– Что это вы задумали? – с подозрением спросила Рут, заглянув в комнату к Ариане и обнаружив там какой-то девичий заговор. – Какой ужас! Накрашенные женщины!
Дело в том, что Ариана обучала девочек пользоваться румянами. Вид у всех троих с накрашенными щеками был преглупый, причем Ариана смотрелась еще нелепее своих младших подружек. Нарумяненные щеки очень плохо сочетались с ее точеными чертами лица и длинными светлыми волосами.
– Можно, мы завтра возьмем Ариану с собой? – спросила Джулия, длинноногий, игривый жеребенок с серьезными карими глазами, из-за которых иногда казалось, что ей не шестнадцать лет, а гораздо больше. Джулия была почти такого же роста, как мать, но с более тонкими чертами лица. Ариана находила ее прехорошенькой и даже экзотичной. Девочка была честной, жизнерадостной и отличалась острым умом.
Дебби была поспокойнее, помягче и, пожалуй, еще миловиднее. Она была склонна к мечтательности и в отличие от сестры совсем не интересовалась мальчиками. Больше всех на свете Дебби любила брата, который на следующей неделе должен был вернуться домой. Рут обещала, что к тому времени Ариане будет позволено выходить из дома и девочки смогут брать ее с собой всюду, куда им заблагорассудится. Пока же Ариане лучше побыть дома. Рут видела, что Ариана была этому рада, хотя вслух, конечно, и не признавалась. Ей и в самом деле все время хотелось лежать.
– Ариана, милая, ты чувствуешь себя просто усталой или больной? – все время спрашивала Рут.
Она очень боялась, что девушка не справится со своей душевной травмой. Иногда казалось, что она вполне освоилась с ролью члена семьи, влилась в атмосферу всеобщего добродушного веселья, однако были моменты, когда Рут убеждалась: Ариана все еще не оправилась от перенесенных страданий. Пришлось заставить ее пообещать, что на следующей неделе, если девушке не станет лучше, она согласится встретиться с врачом.
– Уверяю вас, со мной все в порядке. Я просто устала… Все из-за того, что меня измучила на пароходе морская болезнь.
Однако Рут знала, что дело не в морской болезни. Речь шла о душевной ране. Ариана никогда не жаловалась, не раскисала. Она помогала девочкам выполнять уроки, сама убирала свои комнаты, шила, а несколько раз Рут застала ее за тем, что Ариана вместе с экономкой разбирала постельное белье, раскладывала горы простыней, скатертей и салфеток – у самой хозяйки до подобных мелочей руки никогда не доходили. Рут сочла такую активность чрезмерной и отправила Ариану в постель, но вскоре обнаружила ее в комнате Пола – Ариана подшивала новые занавески, которые Рут все никак не могла собраться повесить. Было ясно, что Ариана не желает находиться на положении иждивенки. Она хотела вносить свой вклад в ведение домашнего хозяйства, как все остальные.
Сидя в комнате Пола и орудуя иглой, Ариана пыталась представить, каков он – будущий обитатель этой комнаты. Она знала, что Пола обожают родители и сестры. Еще она знала, что он примерно ее лет. С фотографий, висевших на стене, на нее смотрел высокий улыбающийся юноша атлетического телосложения. Широкие плечи, озорной огонек в глазах. Парень выглядел довольно симпатичным. Что ж, вскоре ей предстоит с ним познакомиться. Ожидалось, что Пол вернется домой в субботу. Домашние ждали его с нетерпением – в особенности теперь, когда он остался единственным сыном. Рут рассказала Ариане про Саймона, и та отлично понимала, что после смерти старшего сына младший стал для матери во сто крат дороже. Знала Ариана и то, что Пола по возвращении ждет тяжелый удар.
Рут рассказывала, что два года назад, когда Пол отправлялся на войну, он всецело находился под влиянием старшего брата, хотел быть похожим на него. Все, что ни делал юноша, было подражанием Саймону. Перед тем как уйти в армию, Саймон обручился. Пол решил последовать его примеру и сделал то же самое. Невестой его стала девушка, которую он знал с детства.
– Очень милая девочка, – со вздохом рассказывала Рут. – Но им обоим было всего по двадцать лет. Правда, Джоанна во многом взрослее Пола.
Ариана уже догадалась, что последовало дальше.
– Полгода назад Джоанна вышла замуж за другого. Конечно, это не конец света, но… – Рут страдальчески нахмурилась. – Джоанна не сообщила об этом Полу. Мы-то думали, что она ему напишет, а недавно выяснилось, что у нее не хватило духу.
– Так он ничего не знает? – сочувственно ахнула Ариана.
Рут горестно покачала головой.
– Господи Боже! – не могла успокоиться Ариана. – И вы должны будете ему сказать об этом, когда он вернется?
– Да. Хотя мне ужасно этого не хочется.
– А его бывшая невеста? Может быть, она расскажет ему обо всем сама? Ей даже не обязательно сообщать Полу, что она вышла замуж. Пусть просто скажет, что помолвка расторгнута, а об остальном он узнает впоследствии…
Рут горько усмехнулась:
– План отличный, но проблема в том, что Джоанна на девятом месяце беременности. Так что придется
