вызывала у него любопытство. Красивая, достойная, явно хорошего происхождения и к тому же врач. Такие ему раньше не попадались. Сен-Гри был если не увлечен, то заинтригован.
— Да, — призналась она. На самом деле ее одиночество было куда более долгим. Джосайя ушел от нее девять лет назад.
— Видимо, замужем вы были недолго, — внимательно глядя на Аннабелл, сказал Сен-Гри.
— Несколько месяцев. Муж погиб на фронте вскоре после свадьбы. Мы познакомились в Виллер- Коттерете. В женском госпитале, основанном Элси Инглис.
— Вы уже тогда были врачом? — Он был сбит с толку. Выходило, что Аннабелл куда старше, чем кажется. Она выглядела совсем девочкой.
— Нет, — улыбнулась она. — Всего-навсего фельдшером. Для этого мне пришлось оставить занятия в медицинской школе. До того я работала в Аньере, в аббатстве Руамон, а вернулась в школу только после рождения Консуэло.
— Вы предприимчивая и очень смелая женщина, — с уважением сказал Сен-Гри. — Что заставило вас выбрать такую профессию? — Ему хотелось знать о ней как можно больше.
— Наверно, то же, что и вас. Я любила медицину с детства, но никогда не думала, что буду всерьез заниматься ею. А вы?
— Мой отец и два брата — врачи. И мать тоже должна была стать им. Она говорит, что мы все делаем неправильно. Не хочется этого признавать, но иногда она бывает права. — Антуан засмеялся. — Она много лет помогает отцу принимать больных. Но почему вы практикуете здесь, а не в Штатах? — Он все еще не привык к мысли, что имеет дело с американкой: Аннабелл говорила по-французски без малейшего акцента.
— Не знаю. Вряд ли у меня там что-то вышло бы. Я приехала во Францию во время войны, чтобы работать волонтером. А потом произошел целый ряд совпадений. Один из аньерских хирургов помог мне поступить в медицинскую школу в Ницце. Но я не смогла бы сделать это, если бы были живы мои родители. Мать никогда не одобряла моего увлечения медициной. Боялась, что я подцеплю какую-нибудь заразную болезнь. В Нью-Йорке я работала с иммигрантами.
— Что ж, значит, мне очень повезло. А возвращаться в Штаты вы не собираетесь?
Она покачала головой.
— У меня там никого не осталось. Мои родные умерли.
— Весьма печально, — с сочувствием ответил Антуан. — А вот мы очень близки, без своих я бы пропал. Вместе мы составляем что-то вроде клана. — Аннабелл это понравилось. Если его родные похожи на Антуана, то семья у них веселая. — А что семья вашего покойного мужа? Вы видитесь с его родными?
— Очень редко. Они живут в Англии. Правда, недавно к нам приезжала бабушка Консуэло. Очень славная женщина. — О том, что это была их первая встреча, Аннабелл благоразумно умолчала.
В ее жизни было много такого, о чем было невозможно рассказывать. Что настоящий муж бросил ее и ушел к мужчине. Что из-за этого им пришлось развестись. Что она была изнасилована и никогда не была замужем за отцом Консуэло. Истина была куда более шокирующей. Но высшая несправедливость была в том, что Аннабелл платила за грехи, которых она не совершала. И так продолжалось всю ее жизнь. Разговаривать с Антуаном было удивительно легко. Возможно, он не был бы шокирован, если бы она рассказала ему правду. Но рисковать Аннабелл не стала. Рассказанная ею история была достойна уважения и сочувствия, и сомневаться в ней у Сен-Гри причин не было. Все, что она говорила, было правдоподобно. Тем более что манеры Аннабелл говорили сами за себя.
Сен-Гри рассказал ей, что никогда не был женат. Все его время уходило на освоение специальности ортопеда, которую он получил на медицинском факультете Парижского университета. Война на время прервала его стажировку в больнице Питье-Сальпетриер. Он упомянул, что награжден двумя военными орденами. Антуан много шутил, но было видно, что человек он уважаемый. Такой же, как она сама. Аннабелл чувствовала себя так, словно получила неожиданный подарок. Надо же, не будь того столкновения на лестнице, они никогда бы не узнали друг друга. Казалось, Антуан радовался этому не меньше.
По дороге домой Сен-Гри спросил, когда они увидятся снова. Никаких других планов, кроме домашних вечеров с Консуэло, у нее не было и быть не могло. Антуан пообещал позвонить ей завтра и, к удивлению Аннабелл, сдержал слово.
Она сидела за письменным столом и заполняла истории болезни пациентов, принятых утром, когда Элен позвала ее к телефону. Антуан пригласил ее в ресторан в субботу, до которой оставалось два дня. Это вносило в ее жизнь приятное разнообразие. А потом Сен-Гри неожиданно спросил, не согласятся ли они с Консуэло в воскресенье прийти к его родителям на ланч, где будут присутствовать его братья с детьми. Предложение было очень заманчивое. Вечером она поговорила с Консуэло, и девочка пришла в восторг. Ей очень понравилась шутка Сен-Гри про зубы. Потом она задумчиво посмотрела на мать и сказала, что Антуан симпатичный. Аннабелл с ней согласилась.
В субботу Сен-Гри повез ее на обед в «Серебряную башню», еще более фешенебельный ресторан, чем «Максим». Аннабелл надела простое, но очень изящное черное платье и кольцо с изумрудом, подаренное леди Уиншир. Других украшений у нее во Франции не было, и все же она выглядела очень стильно. Ее природная красота ослепляла людей больше, чем украшения. Они снова прекрасно провели время и почти до полуночи разговаривали обо всем на свете — войне, хирургии, медицине, восстановлении Европы… Антуан был замечательным собеседником; разговаривать с ним было интересно. Он удивительным образом умел поднять настроение.
А воскресенье стало настоящим подарком. Оказалось, что дом его родителей находится всего в нескольких кварталах от ее собственного. Братья Антуана были очень славными и общительными, а их жены — очень милыми. Их дети приходились Консуэло ровесниками, а вся семья постоянно говорила о медицине, что Аннабелл очень нравилось. Всем здесь правила мать. Она ругала Антуана за то, что он до сих пор не женат. Похоже, Аннабелл пришлась ей по душе. Она не могла поверить, что Аннабелл выросла в Нью-Йорке. Посадила Консуэло к себе на колени, а потом отправила детей играть в сад. Когда Антуан вез Аннабелл и Консуэло домой, они ощущали приятную усталость и говорили, что прекрасно провели день.
— Я рад, что вы поладили с моей матерью, — с улыбкой ответил он. — Я редко приглашаю гостей на воскресный ланч. Большинство женщин на вашем месте тут же сбежало бы.
— А мне у вас очень понравилось, — призналась Аннабелл. Она тосковала по своим родным и считала, что Антуану несказанно повезло. Ей хотелось бы, чтобы Консуэло росла в окружении дядей, теть, кузенов, бабушек и дедушек. Но ничего этого у них не было. А Консуэло наслаждалась каждой минутой пребывания в гостях еще больше, чем ее мать. — Спасибо, что пригласили нас.
— Мы сделаем это снова, — пообещал он. — Я позвоню вам, и мы организуем на этой неделе несколько встреч.
Несколько? Совершенно неожиданно Антуан стал играть важную роль в ее жизни, и Аннабелл была вынуждена признаться, что рада этому. А познакомившись с его семьей, Аннабелл еще больше оценила это новое знакомство.
Он позвонил во вторник, пригласил на ужин в пятницу вечером, в субботу — на ланч в «Каскад», в один из старейших и лучших ресторанов Парижа, а в воскресенье снова предложил съездить к его родителям — конечно, если она сможет все это выдержать. Это было похоже на решительный штурм.
Все было чудесно. Пятничный ужин в «Ритце» оказался ничуть не хуже двух предыдущих, а ланч в «Каскаде» был роскошным, но спокойным. После него они отправились гулять в парк Багатель и полюбовались на павлинов. Когда Антуан привез ее домой, Аннабелл пригласила его пообедать с ней и Консуэло. Потом он играл с Консуэло в карты, и она визжала от удовольствия, когда побеждала; Аннабелл подозревала, что он поддавался ей нарочно.
Второе воскресенье, проведенное с семьей Сен-Гри, оказалось еще лучше первого. Его родные по происхождению были классическими представителями французской буржуазии. Об этом говорили их политические взгляды, правила этикета и уважение к семейным ценностям. Все это Аннабелл очень нравилось, она питала такую же страсть к традициям. Перед ланчем она с удовольствием общалась со свояченицами Антуана, рассказывавшими о своих детях.
После ланча она вступила в разговор с его братьями. Выяснилось, что один из них работал хирургом в
