— Это точно, — кивнул Шульгин. — Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит… В том числе и с вашей помощью, дорогой Игорь Викторович. — Он приложил руку к сердцу и слегка поклонился, увидев меня. — Компанию составите? — И, не дожидаясь ответа, наполнил четыре серебряные с чернью стопки.
Профессор выпил водку медленно и почти благоговейно, произнеся предварительно крайне лаконичный тост:
— Ну, побудем…
Шульгин выплеснул свою порцию в рот одним махом, и она пролетела, как мне показалось, даже без глотательного движения с его стороны, Новиков отпил примерно половину, а я слегка пригубил чарку и поставил на тумбочку рядом.
— Это даже как-то странно, — сделал Удолин обиженное лицо. — Первую принято пить до дна.
— Так то первую, — скупо усмехнулся Новиков. — Тем более что вам мы не препятствуем.
— Еще бы вы препятствовали! — подбоченился профессор.
— Короче, я предлагаю перейти в кабинет и за рюмкой чая обсудить не торопясь последнюю из сегодняшних проблем, — не стал вступать в дальнейший спор Андрей.
Я не понял, зачем нужно было переходить именно в кабинет, гостиная ничуть не в меньшей мере подходила для обмена мнениями. Но хозяевам, очевидно, виднее. Гораздо сильнее меня занимал вопрос — какие еще у гроссмейстеров и командоров «Братства» остались проблемы, непосредственно затрагивающие меня.
Нет, в кабинете было, конечно, уютнее, чем в огромной, освещенной хрустальной люстрой с десятком лампочек гостиной.
Шульгин сбросил свой чекистский френч, в котором он неизвестно кого изображал на приеме, оставшись в белоснежной подкрахмаленной батистовой рубахе, более подходящей светскому франту, а не суровому красному преторианцу. Уселся, закинув ногу за ногу, в глубокое кресло рядом с торшером, закурил турецкую папиросу из розовой бумаги.
Новиков занял второе кресло, сбоку от письменного стола, профессор устроился на обширном диване. А я, как бы невзначай, вынужден был сесть на последнее оставшееся место, в не менее удобное кресло, но расположенное, так сказать, в центре общего внимания.
— Ты спать не хочешь? — неожиданно спросил у меня Новиков. Заботу, нужно понимать, проявил. Я и ответил в соответствующем духе. Что в случае необходимости могу не спать и двое суток, и больше, и сегодня успел выспаться более чем прилично, но вообще в привычном мне обществе такие вопросы принято задавать до, а не после. Хотя про чужой монастырь поговорку, естественно, знаю…
— Да я, собственно, не в этом смысле спросил. Просто от тебя потребуется определенная ясность мышления. С войной мы счеты, надеюсь, покончили, пора заняться тем, ради чего мы, собственно, здесь и оказались.
— Здесь? — Я непроизвольно оглянулся, как будто в квартире что-то могло измениться в этот момент.
— Не только именно здесь, — уточнил Новиков, — вообще в нашей реальности. Думаю, ты давно догадался, что если даже наша с тобой встреча в приморском ресторане была действительно случайной или почти случайной, то все остальное — уже нет.
— Честно говоря, я был уверен, что даже и первая встреча совсем не случайна. Какое-то время я предполагал, что вы с Ириной просто очень квалифицированные агенты Панина и его партнеров. Потом убедился, что это не так, и пытался понять, кто же вы такие и что вам от меня надо.
— Значит, в полную случайность встречи не поверил? А почему? Ты ведь пришел туда абсолютно добровольно, после грамотно проведенной операции отрыва от преследования…
— Не знаю. Интуиция, наверное, она у меня неплохо развита. Почему и жив до сих пор.
— Молодой человек прав, — провозгласил со своего дивана профессор, который потихоньку продолжал прихлебывать водочку из стакана. — Его аура свидетельствует о крайне развитой интуиции и общей предрасположенности к взаимодействию с «тонкими мирами». Вам не приходилось, уважаемый, посещать астрал?
— Мне не приходилось, зато астрал меня посещал неоднократно…
— Это как, простите?
— Игорь вам изложит свою историю несколько позже. Сначала мы завершим материалистическую часть нашей беседы, — приостановил исследовательский азарт профессора Новиков. Он один здесь знал суть моих взаимоотношений с потусторонним миром в полной мере. И продолжил собственный монолог: — И все же сам факт нашей встречи следует признать случайным. То есть то, что мы оказались в то утро в одном и том же месте. Дальнейшее уже закономерно. И я, и Ирина в первые же минуты знакомства поняли, что ты как раз тот человек, что нам нужен…
— Для чего?
— Видишь ли, мы с Ириной и вправду оказались в параллельном будущем волею загадочного природного катаклизма. Я говорил тебе — нечто вроде пробоя изоляции в туго сплетенном жгуте проводов. И нам пришлось почти год просчитывать закономерности, чтобы найти условия и точки сопряжений. Слава богу, что Ирина многому научилась у Левашова в области теории межпространственных переходов, да и сама имела кое-какую подготовку. В общем, приходить и возвращаться от вас к нам мы научились с девяностопроцентной точностью…
Вот оно как, оказывается. Далекие предки, по их словам, научились за год тому, о чем наши высокомудрые теоретики до сих пор понятия не имеют. Более того, отрицают само существование альтернативных миров. И, что самое поразительное, — межреальностные переходы возможны без помощи какой-либо аппаратуры, достаточно оказаться в нужное время и в нужном месте. Вот и все.
— И много раз вы наш мир навещали?
— Раза четыре… В чисто экспериментальных целях. Для отработки метода. Ну и просто так… Жить у вас уж больно приятно, — улыбка Андрея была настолько искренней и, я бы сказал, печально-доброй, что я ему поверил.
— Только одной закономерности не уяснили, а может, ее и вообще нет — как соотносится наше время с вашим. Иногда совпадение абсолютное — месяц, проведенный в вашем мире, в точности равен прошедшему здесь, а иногда разнос огромный. Вот в последний раз… Мы с Ириной постранствовали у вас четыре месяца, потом встретили тебя, плыли еще две недели, а здесь прошло семь месяцев. Мало, что ребята испереживались, так еще и заговор успел созреть, а весьма высокопоставленные и информированные люди, что были у меня на связи, не знали, кому сообщить о готовящемся перевороте. Вот и пришлось посуетиться, понервничать… — Новиков сокрушенно покачал головой. — Если бы вовремя вернуться, можно было очень малой кровью обойтись, а то вот…
Теперь мне последние события стали понятнее. А то я все удивлялся, насколько грубо и непрофессионально проводились кое-какие мероприятия.
Но пока меня интересовало не это. В конце концов, заботы здешнего мира не так чтобы уж очень меня касаются. Но из слов Андрея следовало, что вернуться домой нам с Аллой не только можно, но как бы и очень легко. Об этом я и спросил Новикова.
— В общем-то, так. Вернуться, наверное, можно, если наши расчеты адекватны. Мы тут с Олегом прикинули. Примерно через три месяца проход должен открыться в Северной Атлантике, в вычисленной точке между Англией и Норвегией… — и тут в его тоне я услышал такое большое «но», что не на шутку встревожился. О чем и спросил.
— Катера помнишь? — ответил мне Андрей.
— Еще бы не помнить…
— Так катера были немецкие, как мы определили, и предвоенного выпуска. Принадлежали Кригсмарине тогдашней гитлеровской Германии…
Я не сразу понял, о какой войне он говорит, и лишь позже догадался, что имеется в виду бывшая здесь через пятнадцать лет после нынешнего момента и не состоявшаяся у нас Вторая мировая.
— И какой в таком случае вариант просматривается? — это спросил уже Шульгин, до сей поры не вступавший в разговор.
Они проверяют меня на сообразительность, что ли? Ну, пожалуйста, отвечу, что думаю.
