Астрид стояла рядом с открытой машиной, а Джессика с унылой улыбкой расчесывала волосы.
— Как она насчет таблеток?
— Никак. — Астрид изучающе посмотрела на Джесси. — Это плохо?
Джессика кивнула, потом пожала плечами:
— Переживу. Горячий шоколад, да? Как он в сравнении с секоналом?
Астрид состроила гримасу и вынула из багажника свой плоский чемодан.
— Я прошла через это после смерти Тома. Когда я приехала на ранчо, мама выбросила всю химию. Все таблетки. А ведь я была менее добродушно настроена, чем ты сегодня.
— Я слишком накачалась, чтобы как-то реагировать. Тебе повезло. Дай понесу. — Джесси взялась за ручку чемодана, Астрид отпустила. — Ян всегда говорит, что такая амазонка, как я… — Она замолкла.
Астрид наблюдала за подругой, медленно идущей к дому со склоненной головой. Она была рада, что привезла ее, и сожалела, что не сделала этого раньше. Астрид интересовало, насколько серьезной была размолвка с Яном. По всему было видно, что ссора произошла нешуточная.
Обувь шуршала на гравийной дорожке, ведущей к дому, повсюду пахло свежей травой и цветами. Джесси заметила, что это место выглядело приветливо даже ночью. Повсюду росло множество самых разнообразных цветов, особенно у дверей. Она улыбнулась, проходя мимо них и поднимаясь по ступенькам.
— Осторожно голову! — Астрид выкрикнула предостережение, когда Джессика чуть не стукнулась макушкой о притолоку, обе женщины вошли почти одновременно.
В глаза бросилось ярко-красное пианино, высокое зеркало, несколько бронзовых пепельниц и целая стена, завешанная экзотическими головными уборами. Далее на сосновом полу с цветными домоткаными коврами расположились удобные кушетки и кресло-качалка у камина. Странное сочетание модерна и восхитительного викторианского стиля вызывало восторг. Домашние растения, первые издания некоторых книг и красивый современный диван, покрытый тканью бледно-зеленого цвета, старинные занавески с кружевами и большая изразцовая печь.
Комната оставляла впечатление тепла и счастья.
— Добрый вечер.
Джесси обернулась на звук голоса и увидела миниатюрную женщину в дверях кухни. Такие же пепельные волосы, как и у дочери, те же васильковые глаза, в которых сверкали искорки смеха. Простые слова приветствия прозвучали так, будто они доставляли ей удовольствие. Она не спеша подошла к Джессике и протянула руку:
— Очень рада видеть вас здесь. Надеюсь, Астрид предупредила вас, что я — ворчливая старуха, а жить здесь — скука смертная. Но я в восторге от вашего приезда.
Свет в ее глазах плясал, как огоньки пламени.
— Ни о чем таком я ее не предупреждала. Я на все лады расхваливала наше ранчо. Так что, мама, веди себя подобающе.
— Какой ужас. Теперь мне придется убрать все мои порнографические книжки и отменить вечер танцев с мальчиками, да? Как печально.
Она хлопнула в ладоши, словно глубоко опечаленная этим фактом, и засмеялась. Потом пригласила устроиться на диване у камина. Обещанный горячий шоколад ждал в расписанных цветами чашках из лиможского фарфора.
— Потрясающе. Новые? — поинтересовалась Астрид.
— Нет, дорогая. Очень старые: полагаю, 1880 года.
Мать и дочь обменялись взглядами. Легко можно было догадаться, что они большие друзья. Наблюдая за ними, Джессика почувствовала легкий укол зависти.
— Я спрашиваю, у тебя они недавно? — Астрид отхлебнула какао.
— Ax вот оно что! Да, по правде сказать, недавно.
— Негодная, ты знала, что я их замечу, и решила выставить напоказ, чтобы произвести впечатление.
Комплимент пришелся матери Астрид по душе, и она засмеялась.
— Совершенно верно! Красивые, не правда ли?
— Очень. — Глаза двух женщин светились счастьем.
Джессика улыбнулась, приняв участие в обмене любезностями. Она была поражена моложавостью матери Астрид и ее элегантностью. На ней были свободные габардиновые брюки и прелестная синяя шелковая блузка, которая прекрасно гармонировала с ее голубыми глазами. К ним она добавила нитку жемчуга и изящные кольца, одно с довольно большим бриллиантом.
Она напоминала больше состоятельную жительницу Нью-Йорка или Коннектикута, чем владелицу удаленного ранчо.
— Ты вовремя приехала, Джессика. Все цветет, и кругом такая красота. Зелень — мягкая и пушистая. Я купила ранчо весной, вероятно, поэтому и поддалась уговорам. Земля так соблазнительна в это время.
Джессика засмеялась.
— Я и не предполагала, что окажусь у вас, миссис Уильяме. Вы очень добры, что позволили мне погостить здесь, совершенно меня не зная.
— Никаких проблем.
Миссис Уильяме улыбнулась, но ее глаза разобрались во всем. Она заметила, что Джессика ничего не ест, а только потягивает горячий шоколад и курит уже вторую сигарету. Похоже, что у Джессики те же проблемы, что были и у Астрид после смерти Тома. Таблетки.
— Будь как дома, моя дорогая, и живи у меня, пока не надоест.
— Я ведь могу остаться навсегда.
— Конечно, нет. Через неделю ты здесь заскучаешь.
Глаза пожилой женщины снова вспыхнули, и Астрид засмеялась.
— Тебе-то не надоело, мама.
— Но я езжу в Париж, Нью-Йорк или Лос-Анджелес или навещаю тебя в твоем мрачном мавзолее…
— Мама!
— Так оно и есть, и ты знаешь это. Очень симпатичный мавзолей, и тем не менее.., ты знаешь мое мнение. Еще в прошлом году я посоветовала тебе его продать и купить новый дом — поменьше, не такой помпезный и более жизнерадостный. Я недостаточно стара, чтобы жить там. Я объясняла это в свое время Тому. Не могу понять, почему нельзя сказать этого и тебе сейчас.
— У Джессики такой дом, от которого ты будешь в восторге.
— О? Хижина на Таити, не иначе.
Все трое засмеялись, и Джесси сделала попытку съесть сандвич. Ее желудок выделывал сальто, но она надеялась, что если ей удастся проглотить что-нибудь, то у нее перестанут дрожать руки.
— Она живет в том замечательном черно-белом домике через квартал от нас. С цветами у входа.
— Я помню. Хороший, но не маловат ли?
— Вы правы. — Джессика произнесла это, пробуя сандвич с сыром, ветчиной, свежим кресс-салатом и ломтиками помидора не толще бумаги.
— Не выношу город. Если не считать визитов. Хорошо вернуться домой после недолгого отсутствия. Симфонии мне скучны, люди одеваются безвкусно, рестораны так себе, транспорт удручает. Здесь я по утрам езжу верхом, гуляю в лесу, и каждый день жизни кажется приключением. Я слишком стара для города. Ты ездишь верхом?
У миссис Уильяме был такой темперамент, что ей нельзя было дать больше пятидесяти пяти. Джессика знала, что в действительности ей исполнилось семьдесят два.
— Я не ездила верхом много лет, но хотела бы.
— Тогда можешь попробовать. Делай что хочешь. В семь я приготовлю завтрак, тебе не обязательно вставать. Обед в любое время, а ужин в восемь. Я не люблю деревенский распорядок и не признаю ранних ужинов. Раньше мне и не захочется.
И кстати, моя дочь представила меня как миссис Уильяме, но меня зовут Бетани. Мне больше нравится, когда обращаются по имени.
Она была язвительна, но голубые глаза смотрели так ласково, и губы всегда были готовы к улыбке.
