исполнять приказы своего фюрера.
— Вы хотя бы понимаете, что только что проиграна первая кампания из тех, что мы должны были непременно выиграть и показать всему миру — Германия жива, она возродилась, она снова собирается играть лидирующую роль в европейской политике? А вы что сделали?! Утопили в сортире все мои усилия! Я рискнул навлечь на нас гнев и санкции всей этой либеральной сволочи, я бросил прямой вызов Сталину, связавшись с Франко и Муссолини, понадеявшись на вас, негодяи! Что вы мне обещали? И что преподнесли в подарок? Где ваши «юнкерсы», «мессершмитты», «хейнкели»? Кто говорил, что выметет железной метлой с испанского неба русскую фанеру? Вы, Герман? Где ваша метла? Кто говорил, что наши танки и пушки вдребезги разнесут ничего не стоящие и никому не страшные «Т-26»? Вы, Бломберг? Что десять тысяч наших легионеров стоят всей республиканской армии со всеми штатскими волонтерами? Вы, Браухич?
Ох, как бы я хотел отправить всех вас сегодня же на фронт! Командирами рот и батальонов. Только какой от вас толк, если все уже проиграно? Вон отсюда, не желаю никого из вас видеть. И чтобы никто больше не смел обращаться ко мне со своими дурацкими идеями и предложениями! Ни одной марки не позволю выделить, пока не докажете, что умеете управляться с тем, что есть. Убирайтесь, все, все!!! Не желаю ничего слушать, ни оправданий, ни новых проектов. Их нет и не может быть! Только по вашей вине Германия обречена на десятилетия прозябания. Где мы теперь можем показать свою возрастающую силу и волю к победе? Вон!!!
Выгнав генералов, Гитлер обессиленно упал в кресло. Как жаль, что у него нет тех сил и возможностей, что у Сталина! Арестовать, отправить в концлагерь, расстрелять! Увы, до сих пор существуют и действуют законы, юстиция, черт бы ее взял, суды. Какое обвинение можно предъявить этим надутым индюкам в погонах и лампасах? А если вермахт возмутится неуважительным к нему отношением? Выведет на улицу свои полки и дивизии? СА уже не существует как значительной силы, СС — вообще ничто. Ах, поспешил он, поспешил с ликвидацией Рема. Тогда его отряды превосходили по своим возможностям армию, что и напугало. Эрнста и его штурмовиков уничтожил и остался один на один с вояками, воображающими себя солью земли. Сдержать их можно только напряжением воли, а иначе бы прямо сейчас кто-то из них мог бы достать пистолет или вызвать караул. И что? И все…
Гитлер прекрасно понимал, что руководит Германией он только в силу невероятного сосредоточения мистических сил, обративших на него свое благосклонное внимание. Никаким иным образом он не смог бы достичь того, чего достиг. И сейчас случился первый сбой. Как его трактовать? Предостережение от переходящей границы самоуверенности, намек на то, что впредь следует быть аккуратнее, или проведенная перед ногами меловая черта? Вот он, твой край, и дальше ни шагу!
Посыл, что обожаемый Фатерлянд так и останется униженным, разоруженным, никому не страшным и не могущим претендовать на право называться Третьим, Тысячелетним Рейхом?
А ведь все складывается именно так. Не сумев руками Франко победить в Испании, Германия показала всему миру, что она по-прежнему не может влиять на события вне своих границ. Россия, направив за тысячи километров весьма ограниченные силы, да еще тайком, своих целей добилась. Национал- социалистская Германия и фашистская Италия, бросив на игорный стол фактически все, что имели и чем гордились, проиграли. Десятки тысяч солдатских жизней, танки, самолеты, корабли, деньги, великолепная, рискованная, на грани срыва игра дипломатов и агентов влияния — все пошло прахом.
Ставшая коммунистической Испания (в то, что она останется умеренно-социалистической, он не верил, не за тем Сталин в нее
Гитлер мыслил не просто экономическими, политическими, военными категориями, как это делали его исторические предшественники, нынешние соперники и противники, он воспринимал окружающий мир как субъект своей «воли и представления». И видел очень далеко.
Проиграл в Испании, значит, скорее всего, не получится шантаж англо-французов в отношении Судетской области и всей Чехословакии. Тот же Бенеш скажет Чемберлену и Даладье — русские помогли испанцам, помогут и мне. Зачем мне разоружение под ваши гарантии?
Поляки непременно струсят раньше времени, откажутся принять в благодарность за снятие вопроса о Данцигском коридоре Тешинский край, предпочтут договариваться о «коллективной безопасности» с русскими и чехами. Особенно если Сталин пообещает им не отдавать Вильно литовцам.
Рушилась вся концепция и конструкция грядущего Рейха и созревшего в его голове плана европейской войны за возрождение Великой Римской империи германской нации.
Что же это значит? Остаться на своем посту в качестве канцлера бессильной бывшей великой державы до момента, когда какой-нибудь Бломберг, партайгеноссе Борман или верный друг Гесс не заявят, что пора бы и очередные выборы провести? Хоть канцлера, хоть фюрера. Чем мы хуже?
А Германии в предписанной ей волей победителей роли никогда не стать Рейхом. Ресурсов не хватит. Все уйдет на картошку и масло для ублажения голодных желудков. Куда девать построенные и строящиеся линкоры? Продать Аргентине или той же России? Уже стоящие в заводских цехах бомбардировщики срочно переделывать в пассажирские самолеты?
Нет, нет! Гитлер снова забегал по своему гигантскому кабинету, сжимая кулаки и хрустя пальцами. Выход есть! Обязательно есть, причем такой, что никому из этих жалких червей, козявок, называющих себя политиками, и в голову не придет. Настоящий арийский дух тем и силен, что способен на невероятные решения. Думал ли Квинтиллий Вар, что ждет его в Тевтобургском лесу?[38]
И буквально тут же решение пришло. Не оставили его влекущие по дороге невероятных побед силы, воодушевлявшие древних арийцев.
Глава двенадцатая
Встреча Антона с Сильвией прошла целиком по намеченному им сценарию. Иначе и быть не могло, слишком выгодным было его положение и безнадежным — ее. Форзейль знал о своей партнерше все, она о нем — почти ничего, за исключением общего представления о факте существования и исторически сложившихся способов распознавания признаков вражеской деятельности.
Их первая личная встреча произошла лишь в Ставангере в восемьдесят четвертом году, и тогда они как равноправные договаривающиеся стороны занимались урегулированием конфликта, возникшего между их резидентурами вследствие появления на сцене «третьей силы». То есть Новикова, Шульгина, Левашова, вставших на защиту ренегатки Ирины. Но обставлено это был так, что аггры приняли безрассудных и
Этой леди Спенсер до судьбоносного «дипломатического интермеццо» жить больше сорока лет. Она, кроме того, пока не догадывалась, что джентльмен, пригласивший ее на деловой завтрак, назвавшийся незнакомым, пусть и прилично звучащим именем, имеет непосредственное отношение к сэрам Ричарду Мэллони и Говарду Грину, а также и к господину Шульгину, о котором ей писала ее дублерша из прошлого. Он доставил ей несколько не вполне приятных минут личного общения, в чужом, впрочем, облике.
Должность и чутье не позволили ей отклонить предложения незнакомого человека, сделанного по всем правилам этикета и вдобавок содержащего легкие намеки на суть выполняемой на Земле работы.
Приняв необходимые предосторожности, леди Спенсер минута в минуту прибыла ко входу в ресторан «Адмирал Бенбоу», расположенный буквально в нескольких шагах от ее особняка на Элизабет-стрит. Заведение считалось более чем респектабельным, почти клубом, куда вход гостю с улицы мог быть воспрещен без объяснения причин.
Шульгина подлинного нынешняя Сильвия никогда не видела, отчего маскироваться Антону не было необходимости. Оделся он строго, подобающим родовитому аристократу образом. В тридцатые годы в Англии таким вещам уделялось самое серьезное внимание. Усы — настоящие, колониальные, вроде как у доктора
