– Мари-Анж, у вас все в порядке? Деньги с вашего счета утекают, как вода сквозь сито.
У нее оставалось еще достаточно средств, и оснований для паники не было, но после оплаты последних счетов за работы, проводимые в парижском доме, расходы Мари-Анж превысили два миллиона долларов. До тех пор пока она не достигнет двадцати пяти лет и не получит доступ к следующей части наследства, в ее распоряжении оставалось еще около полутора миллионов долларов. Глава отдела доверительного управления волновался за ее финансовое положение. Мари-Анж объяснила, что она временно ссужает деньгами мужа и тот компенсирует затраты, как только его инвестиции начнут давать отдачу.
– И когда же это произойдет? – сухо поинтересовался банкир.
– Очень скоро, – заверила Мари-Анж. – Он собирается оплатить все работы по обоим домам.
Муж, правда, не говорил этого напрямик, но прозрачно намекал, и Мари-Анж считала, что вправе успокоить банкира.
Но на следующей неделе Бернар объяснил ей, что на Ближнем Востоке разразился нефтяной кризис и если он попытается обналичить вложенные средства, то понесет огромные убытки. Ему гораздо выгоднее придержать их еще некоторое время, в конце концов эта задержка обернется большой прибылью. Однако это означало, что Мари-Анж придется немедленно оплатить депозит в миллион долларов – именно столько они задолжали за парижский особняк. Бернар заверил ее, что купил дом за бесценок и что оставшиеся два миллиона они должны заплатить прежнему владельцу не сразу, а в течение трех лет, а к тому времени Мари-Анж вступит во владение следующей долей наследства.
– Я получу следующую часть фонда, только когда мне исполнится двадцать пять, – с тревогой возразила Мари-Анж. Ее немного пугала перспектива постоянного кредитования собственного мужа, тем более в таких масштабах. Но он мило улыбнулся, поцеловал ее и сказал, что одно из качеств, которые ему в ней больше всего нравятся, это ее наивность.
– Любовь моя, условия доверительного управления фондом вроде твоего можно легко изменить, ты теперь взрослая замужняя женщина, у тебя ребенок и скоро появится второй. Мы ведь не в казино деньги просаживаем, а делаем разумные инвестиции. И твои доверители должны подойти к этому вопросу разумно. Они могут либо сделать перечисление от твоего имени, либо выплатить тебе деньги авансом в счет следующей части. Так или иначе ты имеешь доступ ко всем средствам фонда, не важно, напрямую или косвенно. Кстати, сколько там всего?
Он спросил об этом небрежно, почти вскользь, и Мари-Анж не колеблясь сказала правду:
– Чуть больше десяти миллионов долларов.
– Неплохая сумма.
По равнодушному тону Бернара можно было заключить, что его собственное состояние гораздо больше, но это было и неудивительно – он был старше Мари-Анж на двадцать лет, происходил из богатой, знатной семьи, сделал блестящую карьеру. Сумма, названная женой, не произвела на него особого впечатления, он был только рад за нее и удовлетворен тем, что отец оставил ей приличное наследство.
– Мы поговорим с твоими банкирами, чтобы обеспечить тебе доступ к наследству, когда пожелаешь.
Бернар, по-видимому, разбирался в финансовых вопросах куда лучше Мари-Анж, и ее тревога если не прошла совсем, то явно уменьшилась.
К началу лета муж все еще не возместил Мари-Анж потраченные средства, но по крайней мере расплатился за работы в Мармутоне. Теперь Мари-Анжнужно было беспокоиться только о затратах на ремонт парижского дома. Бернар задумал превратить особняк в нечто грандиозное, он говорил, что это будет памятник архитектуры, наследие для потомков. В этом Мари-Анж было трудно с ним спорить, да она и не спорила.
Июль они снова провели на юге Франции. Яхта на этот раз была еще больше прошлогодней, а на вилле снова гостила целая армия друзей и знакомых Бернара. Но на этот раз Мари-Анж на последних сроках беременности чувствовала себя хуже, чем перед рождением Элоизы. Им приходилось курсировать между Парижем и Мармутоном, контролируя титанические работы, затеянные Бернаром в парижском особняке. За неделю до отъезда с виллы Бернар свозил Мари-Анж в Венецию. Когда они наконец вернулись в Мармутон, она чувствовала себя изрядно уставшей. Стояла жара, и Мари-Анж с нетерпением ждала момента, когда наконец-то разрешится от бремени.
Малыш родился на неделю позже срока, в тихий уик-энд, который они с Бернаром проводили в Мармутоне. На этот раз Мари-Анж удалось осуществить мечту мужа.
Родился мальчик, и хотя Мари-Анж не сказала об этом вслух, она надеялась, что его рождение как-то восполнит Бернару потерю первого сына. Муж был в восторге, Мари-Анж счастлива. В честь ее брата малыша назвали Робером.
Ребенок оказался крупным, и Мари-Анж не так быстро восстанавливалась после родов. Лишь в середине сентября они с Бернаром переехали в Париж, чтобы следить за ходом работ в особняке на улице Варенн. Мари-Анж ничего не говорила об этом Бернару, но он до сих пор не начал возмещать ей расходы, между тем она отдала ему все деньги из доступной части наследства, а счета продолжали поступать. Она считала, что муж в свое время обо всем позаботится и вернет деньги, которые занял у нее. Он заверил ее, что до тех пор, пока не будут оплачены все счета, он не собирается ничего покупать для нового дома.
Но Мари-Анж ждал еще один сюрприз. Как-то раз, когда она с детьми приехала в особняк, где продолжались работы, архитектор упомянул, что неподалеку в специально выделенном для этой цели помещении хранятся предметы антиквариата и произведения искусства – в основном картины, которые Бернар продолжает покупать. Вечером она спросила об этом мужа. Он заявил, что это неправда и он не представляет, зачем архитектору понадобилось городить такую чушь. Но на следующее утро, после того как Бернар уехал по делам, Мари-Анж нашла пухлую папку, набитую счетами из антикварных магазинов и художественных салонов, в общей сложности больше чем на миллион долларов. Пока Мари-Анж изучала содержимое папки, раздался звонок. Это звонил Билли, чтобы поздравить ее с рождением Робера.
– Как дела? – Голос Билли звучал жизнерадостно. – Твой муж все еще прекрасный принц?
Мари-Анж заверила друга, что все прекрасно, но, по-видимому, говорила недостаточно убедительно: ее беспокоила папка со счетами. Больше всего ее расстроили не столько они сами, сколько то обстоятельство, что муж ей лгал. На обложке папки рукой Бернара был написан адрес склада, существование которого он настойчиво отрицал. Но Билли она об этом не сказала: ей казалось, что это будет несправедливо по отношению к мужу.
Билли рассказал, что до него дошли слухи, будто Кэрол Коллинз больна, но куда более важной была
